Магнолия Паркс

Джесса Хэйстингс

Её глаза становятся круглыми, щеки розовеют. Она нервно сглатывает.

— Да.

Я смотрю на неё несколько секунд, не моргая, и потом вдруг кричу: — Чёрт!

Очень громко. Это пугает её.

— Прошу прощения, — я оборачиваюсь к консультанту. — Извините, — затем снова смотрю на Паркс, чьи глаза полны тревоги. — Прости, но чёрт...

Её нижняя губа вот-вот задрожит. Пока она не трясётся, но дрожь уже видна.

— Извини, — говорит она тоненьким голоском.

Я провожу руками по волосам,

качая головой.

— Бля... Нет... это твоя... То есть я...

— Да, — съязвила она, защищаясь. — Ты...

— ...Паркс, ты меня убиваешь, — перебиваю её.

— Я? — переспрашивает с печальным взглядом.

— Немного, — киваю.

— Только немного? — еле улыбается. — Тогда все не так плохо...

Я фыркаю.

— Если честно, лучше бы вообще не убивала...

Наши глаза встречаются. Она — как олень, а я — волк, и огромный грузовик летит прямо на нас в тёмной ночи.

Она сглатывает.

— Мне тоже, если честно.

Тогда снова заслоняет шторку.

Я громко выдыхаю, прислоняюсь к стене с другой стороны и стучу.

— Эй.

— Что? — мне не надо видеть лицо Паркс, чтобы знать, что она расстроена.

— Можно войти?

— Что? — взволнованно переспрашивает.

— Я хочу войти, — говорю ей.

— Зачем? — упрямо переспрашивает.

Я качаю головой, пытаясь придумать приличную отговорку.

— Я хочу посмотреть, как на тебе сидит эта одежда, — лгу я.

— Ну... нет! — возмущается она.

— Почему? — спрашиваю, пожимая плечами, хотя она этого не видит. — Я тебя уже видел без одежды.

— Ты же говорил, что хочешь увидеть меня в одежде.

— Оу, — смеюсь, — ну, я тогда соврал.

— Ты не хочешь увидеть меня в одежде? — она надувает губы.

— Я хочу видеть тебя... не... в одежде.

— Ну, — раздраженно отвечает. — Ты не можешь.

— У тебя же нет ничего такого, чего бы я уже не видел.

— Ну, теперь все изменилось.

— Как? — закатываю глаза. — Кроме того, никто не ведет серьезные разговоры из-за шторки...

— Мы сейчас ведём нормальный разговор!

Пауза. Вот оно. Важный момент. Действуй осторожно. Но всё-таки действуй.

— Эй, Паркс. Ты действительно не хочешь, чтобы я зашёл, или ты притворяешься, что не хочешь, потому что тебе нравится играть в «недоступную», чтобы чувствовать контроль надо мной, нами и нашими как знать-какими отношениями, а на самом деле ты была бы в восторге, если бы я ворвался туда и прижал тебя к стене?

Наступает пауза. Долгая пауза.

Чёрт.

А потом с другой стороны занавески раздаётся тихий, грустный голос: — Второе.

Я проскальзываю в примерочную, и мы замираем друг напротив друга. Я смотрю на неё, более застенчиво, чем хочу, в течение нескольких секунд. Её глаза как большие окна в штормовой день. Паркс напугана.

Это написано

на ее лице. Я тоже.

Дышу чертовски быстро, моя грудь неудержимо вздымается и опускается. А в нутре будто роется какой-то хищник.

Она часто моргает, кусает нижнюю губу, что делает, когда напугана или когда чрезмерно любит меня.

Мои глаза скользят по ее телу, а Паркс стоит, ожидая меня.

Пожалуй, ничто другое в жизни не заставляло меня так волноваться, как этот миг. Я качаю головой: — К черту.

И подлетаю к ней. Одной рукой зарываюсь в волосы, второй подымаю ее и прижимаю к стене. Паркс смеется, глядя на меня сверху, ее взгляд мечется между моими губами и глазами.

Я криво улыбаюсь, и до сих пор не могу поверить, что прижал ее спиной к стене в примерочной Gucci.

Паркс раздраженно смотрит на меня: — Ну, давай уже...

— Хорошо, хорошо, — закатываю глаза. — Я начну, когда сам захочу.

— Ты не хочешь сейчас? — моргает она. — Серьезно? Ты вообще в своём уме...?

— Паркс? — прерываю её.

— Ммм? — она хмурится.

— Замолчи, — говорю я ей, и это звучит серьезно.

Мои руки гладят ее лицо, спускаясь ниже и притягивая его ближе, и тогда наши губы соприкасаются.

И я целую ее, сначала медленно... так, как ты пьешь первоклассный виски, чувствуешь его во рту, даешь ему раскрыться несколько секунд, прежде чем сделать еще один глоток. Наслаждаюсь вкусом своего древней вечной любви. Медленно, медленно, а потом глубже. Я целую её сильнее, её дыхание прерывается в груди, и я вспоминаю, как раньше обожал это, и поэтому целую все страстнее.

Мы словно сломанный кран, из которого вода течет маленькими каплями, а потом льется на полную мощность, — и всегда такими были. Как только ее дыхание замирает, и я слышу тяжелый глоток... как уже стягиваю с нее платье. Она неуклюже пытается расстегнуть мою рубашку, её пальцы двигаются беспорядочно.

Я ставлю ее на пол, и Паркс стягивает рубашку с моего тела. У нас это прекрасно получается. Думаю, благодаря годам практики. И хоть мы не практиковались несколько лет, а кажется, совсем не потеряли навыков... только время. Я обнимаю ее руками, страстно прижимаю к стене, пока она нащупывает пуговицы на моих джинсах.

Расстегивает молнию и вот-вот коснется меня...

Как мы слышим... стук.

Моя голова немного разочарованно падает на Паркс, но я держу ее крепче, ведь мы еще не закончили.

— Эмм... — Магнолия прочищает горло. — Да?

— Прошу прощения, эмм... — консультантка нервно кашляет. — Кажись... чем бы вы там ни занимались... это противоречит политике нашей компании.

Я вот-вот упаду от смеха, и Паркс это понимает, зажимая мне рот рукой, чтобы я замолчал.

– — Эмм... Я ничего не делаю, — отвечает Магнолия, небрежно.