Магнолия Паркс
Шрифт:
Тогда он хватает мое лицо и целует, и, кажется, я замолкаю. У меня подкосились бы ноги от этого, если бы он не держал меня.
— Ты до сих пор не сказала это, — говорит Том, пока его губы касаются моих.
Целую его еще раз и отстраняюсь.
Том ставит меня на пол, а я даже не заметила, что была оторвана от земли.
— Ты мне нравишься, — говорю ему, слегка кивая, моя решимость в этот миг кажется предательством Би Джея.
Том улыбается мне.
— А ты мне.
Я закрываю лицо руками.
—
Он убирает мои руки с лица и наклоняется, чтобы мы были лицом к лицу.
— Я в игре, — говорит он мне. — Просто знай.
Тогда чмокает меня в щеку и уходит прочь.
47. БИ ДЖЕЙ
Джона сегодня открывает новый клуб, и вся наша компания собирается там.
Направляюсь к Паркс, потому что всегда подвожу ее на наши встречи, а сейчас точно стоит это сделать, после того, как я облапал ее в примерочной Gucci.
В голове прокручиваю, почему она ещё не позвонила мне с признанием в вечной любви, но, наверное, такие вещи требуют времени. Паркс все еще хочет меня — в этом я убедился из того, как её тело льнуло ко мне, из ее поцелуев и прикосновений.
Захожу к ней в комнату.
— Паркс? — зову, потому что её там нет.
— Я здесь, — отвечает из ванной.
Как только Паркс видит мое отражение в зеркале, ее глаза сразу начинают светиться. Я подхожу к ней сзади, обнимаю за талию, утыкаюсь носом в её волосы.
Она позволяет мне это на секунду, а потом поворачивается лицом ко мне.
— Нравится мое платье?
Короткое. С одним открытым плечом. В горошек.
Взвешенно киваю, стараясь скрыть, что люблю ее в горошек, так же как люблю во всем.
— Видел его в Saint Laurent на днях, — киваю. — Хотел приобрести для тебя.
Она дергает меня за воротник рубашки.
— Amiri, рубашка из шелкового твила с воротником стойкой и принтом, — говорит мне.
— Еще на ней птички, — говорю ей как дурак, и Паркс улыбается.
Магнолия обнимает меня за шею, и я едва могу поверить в то, что стою в её ванной, держа ее так, и что это не сон, и она не пьяна, и наши отношения снова расцветают. Наклоняюсь и целую ее, и наш поцелуй такой неторопливый и взвешенный, и мне срывает крышу от осознания, что мои губы сейчас касаются ее, однако тогда Паркс говорит: — Нам надо поговорить.
Я хмурюсь над её губами, прежде чем отстраниться, но не выпускаю из своих рук.
Рассматриваю ее лицо: нахмуренная, бровки, как у злого зайчика из мультика. Паркс даже не надо ничего говорить. Я все понимаю еще до того, как она сформулирует предложение.
— ...Он
И затем происходит самое ужасное. Она ничего не говорит. Часть меня ожидала какого-то сопротивления. Отрицания, отказа, гнева... возмущения. Но ничего этого нет, и это, наверное, хуже, чем то, что он ей действительно нравится.
Я запускаю обе руки в волосы, выдыхаю долгий, протяжный вздох.
— Чёрт.
Она тянется и касается моего запястья.
— Мне жаль...
Я кладу свою руку на её, даже не задумываясь. Качаю головой.
— Нет, я... это же Том Ингленд, — пожимаю плечами. — Я понимаю. Он тебе всегда нравился.
— Но не прям серьезно, — уточняет она, хотя это ни к чему.
— Послушай, если бы Том не пытался отобрать тебя у меня, я бы, пожалуй, сам попытался трахнуть его, — говорю, заставляя себя засмеяться, потому что не знаю, что остается делать. — Так ты выбираешь Ингленда? — спрашиваю так, будто это не конец света.
А потом ее лицо меняется.
— Нет.
— А что тогда? — слегка качаю головой, ожидая ответа, а она отступает от меня со страдальческим и печальным видом.
— Я не знаю.
Бросаю на нее возмущенный взгляд.
— Ну, не мне же выбирать...
— Я знаю, — отвечает так, будто я сделал ей больно. — Я бы никогда не заставила...
Её голова опускается. Она грустная. Блять. Ненавижу, когда она грустит. Если бы она отрубила мне руку и посмотрела вот так, то я предложил бы другую, если бы это подняло ей настроение.
— Чего ты хочешь от меня, Паркс?
Она пожимает плечами, вся безнадёжная и подавленная.
— Машину времени?
— ...из того, что я могу тебе дать, — отвечаю четко.
Она тянется к моей руке, берёт её в свою. Играет с моими пальцами, обводит их своими.
Для нас прикосновение всегда было возможностью восстановить связь.
Даже в темные времена, когда мы обижали, разрушали друг друга, всегда находили способ коснуться, найти путь обратно к нашему центру.
Кстати, я не знаю, какой он есть, центр нас.
Звучит чертовски романтично, я знаю. Но это намного глубже романтики. И хуже.
Наша с Паркс проблема в том, что, видимо, мы любим друг друга сильнее, чем самих себя.
И опять же, звучит романтично, но это не так...
Потому что если бы она любила себя больше, чем меня, она бы ушла много лет назад. Я не заслуживаю всех тех шансов, которые она пытается мне дать.
И если бы я любил себя больше, чем её, я бы порвал наши отношения, как только она начала душить меня ими. Если бы я любил себя больше, я бы позволил себе уйти в темноту, подальше от её света, но я не смог, и не могу, и не сделаю этого, потому что, когда дело касается её, у меня нет инстинкта самосохранения. Я умру у неё на руках или у её дверей, пытаясь вернуться к ней, мне плевать.