Магнолия. 12 дней
Шрифт:
Наконец она затихла, я услышал, как постепенно восстановилось дыхание, приобрело почти ровный, почти четкий ритм. Прошло еще минуты две-три.
– Все. – Она прерывисто вздохнула, видимо, воздуха по-прежнему не хватало перетруженным легким. – Я нормально. Все нормально.
Я поверил ей и чуть ослабил хватку, дал свободу рукам. Но руки свободой не воспользовались, так и остались вскинутыми, заломленными над головой. Я приподнялся, освобождая ее от своей тяжести, заглянул в глаза. Теперь руки пришли в движение, ладони закрыли тут же уткнувшееся в подушку
– Не смотри на меня, – произнесла она, но теперь совсем другим голосом, слабым, изможденным, в котором, казалось, жизнь едва трепетала. – Я, наверное, сейчас ужасно выгляжу.
Но я не отвернулся, я видел, что сквозь пальцы она тоже разглядывает меня.
– Ты испугался? Я напугала тебя? – спросила она, и ее глаз, подглядывающий за мной через разрез пальцев, моргнул.
– Да нет, – соврал я. – Мне даже понравилось. Где еще увидишь такой взрыв эмоций. И все от любви. Меня это даже завело, если честно. Знаешь, во мне, похоже, развито садистское начало. Женский испуг, слезы, истерика меня только заводят. Я сам теряю контроль.
– Ну да, ты даже не кончил, – зачем-то заметила она. – Тебе не было хорошо?
– Не беспокойся, – заверил я. – Мне было очень хорошо. Столько эмоций, можно сказать, страсти. – Я улыбнулся, я точно не видел, ее лицо было прикрыто ладонью, но похоже, она улыбнулась тоже. – Так что с тобой произошло?
– Ляг, – попросила она, – полежи рядом, хорошо?
Я послушался, опустил голову на подушку, она убрала ладонь от лица, чуть повернулась в мою сторону, прикоснулась щекой к плечу – сырость на щеке застыла и стала обжигающе холодной.
– Не знаю. Сама не понимаю, что нашло. У меня так долго ничего не было. Ты не поверишь, с того момента, как я развелась. – Она скосила глаза, попыталась заглянуть мне в лицо, я кивнул, в принципе мне было все равно, я готов был поверить. – Даже дольше, мы с Сашей не спали последние полгода. Так что я и позабыла, как это бывает. Вот и нашло. – Она пожала плечами, я почувствовал, что пожала. – Сама не знаю что. Просто не смогла удержаться. – Она помолчала, я тоже молчал, мое дело было слушать, ну, максимум задавать вопросы. – Было так сильно, необычно сильно, просто все перевернуло. А я совершенно отвыкла. Знаешь, я сразу почувствовала, еще тогда, в лесу, что нашла тебя. Что ты тот, кого я ждала.
Я невольно поморщился, мне показалось, что такое я уже читал, и не раз. Я даже мог бы припомнить названия книг с аналогичными монологами. Что-нибудь из Жорж Санд или Джейн Остин.
– Но у нас же случайная встреча, – не поверил я ей. – Мало ли кого ты могла встретить? Мало ли, кого ты встречаешь каждый день.
Мила снова замолчала, не знаю, может быть, обиделась. Но я же ничего не придумывал, сказал, как было на самом деле. Потом она ответила, голос ее растворялся в пустоте, растекался по темному воздуху комнаты, врезался в незанавешенное, освещенное с противоположной стороны оконное стекло.
– Поверь, когда я в тот день выходила из дома, я знала, что что-то должно произойти. Что-то важное. Что я встречу… Такое предчувствие. –
– Так ты знала, как выбираться из леса? – дошло до меня.
– Конечно. – Я не видел, но знал, что она улыбнулась. Чему? Моей наивности? Пустой самоуверенности? Кто за кем, в конечном счете, охотился? Кто кого поймал? Я-то думал, что я.
И тут я понял:
– Даже если ты сейчас говоришь правду, ты вполне могла все это выдумать уже потом, задним числом. Про свое предчувствие. Потом, уже после того, как мы встретились, и сама себя убедить, что предчувствие было. Заставила себя поверить, что я именно тот, кого ты должна была встретить. А я вполне могу оказаться не тем, я, может быть, встретился тебе по ошибке.
– Нет, ты тот. – Она растягивала слова. – Теперь я точно знаю. – И она уткнулась еще сильнее в мое плечо и оттуда, снизу снова заглянула в лицо. На этот раз я повернул к ней голову, поймал взгляд и увидел, что наводнение отступает, что мир, воздушный, лазурный, поднимаясь над водой, снова обретает очертания, теперь даже более солнечный, пропитанный светлыми, испускающими тепло лучами. И мне снова стало необходимо оказаться в нем, в нем единственном и заключался сейчас весь оставшийся земной смысл.
Я осторожно, пытаясь не повредить больной, теперь уже отчетливо гудящий бок, перевернулся, и снова медленно, осторожно сначала лишь окунулся, а затем постепенно стал растворяться в ласковом гостеприимстве мира, распадаться, плавно, по частицам, по молекулам – пока не распался полностью.
Потом мы сидели на кухне, страшно хотелось есть, Мила хозяйничала, достала из холодильника колбасу, сыр, какие-то малознакомые мне баночки, нарезала хлеб, стала мастерить что-то, взбила сначала жидкое, потом пенящееся, тут же полыхнула газом конфорка плиты, зашипела сковородка. Получилось невероятно вкусно, запеченные гренки, жаркие, пылкие и внутри, и снаружи, пропитанные сочащейся, нежнейшей влажностью.
– Хочешь выпить? – Она все еще возилась у плиты, даже не взглянула на меня.
– Да брось ты. Что ты из меня алкоголика делаешь. Я и так уже пил сегодня, сама знаешь, к чему это чуть не привело. Мог бы сейчас вот так же с Ваней на кухне сидеть.
Она усмехнулась, но тоже как бы между делом, руки по-прежнему трудились, я посмотрел на них – четкие, выверенные, ни одного лишнего, ни одного потерянного движения.
– Ты ведь кардиолог? – вдруг вспомнил я.
Она кивнула,
– Оперируешь?