Махабхарата
Шрифт:
Скажи мне, о Бхараты отпрыск правдивый,
Какая в душе твоем дума созрела,
Какое избрал ты в изгнании дело?
У Индры в чертоге ты прожил пять весен,
Как Тысячеокий, ты стал громоносен.
Оружье добыл ты чудесное, мудрый,
Ты стал средь ревущих — двенадцатым Рудрой,
О ты, с затвердевшей в сражениях кожей,
С тринадцатым солнечным Адитьей схожий,
О
Чьи руки насыщены силою бычьей!
Тебя средь морей океаном считаем,
Средь гор уподобился ты Гималаям,
Гарудой считаем тебя средь пернатых
И тигром — средь хищных зверей полосатых,
О лучший из доблестных в доблестной рати,
Что будешь ты делать, явившись к Вирате?"
И Арджуна молвил: "Приду я как евнух,-
Тем самым избегну последствий плачевных:
Воитель, привыкший к суровым занятьям,-
По-женски нарядным украшусь я платьем.
Приду и царю назовусь: Бриханнада.
Украситься длинной косою мне надо,
В чертоге царя, в обиталище власти,
Предстану в блистанье серег и запястий.
Сокрыв от придворных начало мужское,
Я в женских покоях и в царском покое
Рассказывать буду старинные сказки,
Учить буду девушек пенью и пляске,
Сердца привлеку мерно-звонкою речью.
"Откуда ты?" — спросит Вирата, — отвечу:
"В державе Юдхиштхиры, в женском наряде,
Служанкою был госпожи Драупади".
Как Наль, я надену чужую личину,
Никто не узнает в служанке мужчину".
Юдхиштхира молвил: "О юноша стройный,
О Накула, радостей многих достойный,
А чем ты займешься, краса простодушных?"
"Надсмотрщиком стану я в царских конюшнях,-
Ответствовал Накула. — Этой работой
Начну заниматься с великой охотой.
Быть стражем коней — вот мое увлеченье,
Искусен я в их обученье, в леченье.
А спросят — отвечу: "Мне Грантхика имя.
Всем сердцем я связан с конями своими".
"А ты, Сахадева, — спросил Правосудный,-
Скажи нам, что сделаешь в год многотрудный?"
Сказал Сахадева: "Одна мне отрада,-
Быть пастырем верным коровьего стада.
Я стану доильщиком, в счете искусным...
Не будешь ты, Царь Справедливости, грустным,
Поверь мне, доволен останешься мною.
Тантипалы имя себе я присвою.
Ты
Меня приставлял ты как стража к коровам.
Повадку я каждую знаю коровью,
Я буду стеречь их с умом и любовью.
Быки мне известны, чья стать превосходна:
Любая корова, хотя и бесплодна,
Мочу их понюхав, — тотчас отелится.
Так буду трудиться, трудясь — веселиться,
Притом никому не внушив подозренья.
Ты выслушал, брат мой, — я жду одобренья".
Промолвил Юдхиштхира, горько вздыхая:
"У нас, пятерых, есть жена дорогая,
Нам собственной жизни подруга милее!
Ее как сестрицу родную лелея,
Размыслим: вдали от родного предела
Какое найдем для возлюбленной дело?
Росла Драупади беспечной царевной,
Не ведала женской работы вседневной,
Великопрославленной, чуждой печали,
Ей только венки и запястья пристали.
Красавица нежная в тонкой одежде
Домашнего дела не делала прежде,-
Красивая, верная и молодая.
Так что же ей делать, мужьям помогая?"
Послышалась речь Драупади-смуглянки:
"Имеются в мире сайрандхри-служанки.
Искусных, свободных, однако бездомных,
Их знают везде как работниц наемных.
Берут их внаймы на работу ручную,-
И я этой доли, видать, не миную.
Скажу: "Я — сайрандхри. Хочу потрудиться.
Владычиц причесывать я мастерица.
Займусь волосами царицы Судешны,-
Старанья служанки ей будут утешны".
Промолвил Юдхиштхира слово такое:
"Ты сделаешь, чистая, дело благое.
Исполнена ты благочестья и света,
Крепка и тверда в соблюденье обета.
Еще, поразмыслив, хочу вам сказать я,
Что выбрали вы неплохие занятья.
Пусть жрец охраняет, свершая обряды,
Священное пламя в жилище Друпады.
Пусть слуги, погнав колесницы пустые,
Войдут в Дваравати, где стены святые,
И пусть повара и служанки царицы
К панчалам пойдут и, достигнув столицы.
Всем скажут: "Не знаем, куда из дубравы
Ушли, по домам нас отправив, панданы".
Наставления жреца Дхаумьи