Махабхарата
Шрифт:
Не ты ль меня спас, о душою великий,
От ракшаса злого и Синдха владыки?
Пойди — и да будет разрублен на части
Сей Кичака, грешной исполненный страсти.
Его размозжи, как о камень посуду,
Тогда лишь обиду и горе забуду.
А если взойдет над вселенною утро,
Увидев: остался в живых Сутапутра,-
Умру я от яда: и смерть мне — отрада,
Коль
Супруга припала к груди его с плачем,
И он ее словом утешил горячим,
И, губы кусая, сказал: "Ради мести
Убит будет Кичака с близкими вместе.
Тая отвращенье, с любезною речью,
Пойди и назначь в эту ночь ему встречу.
Для танцев воздвиг помещенье Врата,
Где пусто становится после заката,
И есть там постель, и на этой постели
Я Кичаку к предкам отправлю отселе.
Никто пусть не знает, что с ним в это зданье
В условленный час ты придешь на свиданье".
Смерть Кичаки Сутапутры
Прошла эта ночь. К Драупади с рассветом
Вновь Кичака низкий пришел за ответом:
"Ударив тебя на глазах у Вираты,
Я был ли наказан, во всем виноватый?
Он только зовется царем, а на деле –
Я правлю страной и веду ее к цели.
Пойми свое счастье, мне стань госпожою,
Сто нишков я дам тебе вместе с душою!
Нужны тебе слуги, рабы, колесница?
На встречу со мной ты должна согласиться!"
Сказала служанка: "Тебе не перечу,
Но в тайне от всех сохрани нашу встречу.
Гандхарвов страшусь, опасаюсь их мести.
Дай слово, — тогда мы окажемся вместе".
А тот: "Обманув любопытство людское,
Один я приду к тебе в место глухое,
Таясь от гандхарвов, сгорая от страсти,
Познаю с тобой, круглобедрая, счастье".
Она: "Дом для танцев построил Вирата,
Где пусто становится после заката.
Гандхарвы об этом не ведают зданье,-
Туда в темноте приходи на свиданье..."
Для Кичаки день, словно месяц, был долог.
Он ждал, чтобы ночь распростерла свой полог.
Не знал он, в любовной горя лихоманке,
Что смерть свою в облике видит служанки.
Глупец, он себя торопливо украсил
Цветами, убранством, дыханием масел.
Пылая, он ждал с нетерпением ночи,
Желая лобзать удлиненные очи.
Живой,
Ведь пламя горит, хоть фитиль на исходе!
Уверенно ждал он лобзаний, объятий:
Не знал он, что жизнь, как и день, — на закате!
Меж тем Драупади, как полдень весенний
Блистая, на кухню пришла к Бхимасене.
"Я с Кичакой, — молвила мужу-герою,-
Свидание в доме для танцев устрою.
Он вступит в безмолвное зданье надменно,
И ты его должен убить, Бхимасена.
Гандхарвы смешны ему, — будь к поединку
Готов: словно слон, раздави камышинку!
Раздавишь его — и пандавов прославишь,
Утрешь мои слезы, от горя избавишь".
"Будь радостна, — молвил он, — тонкая в стане.
Есть в слове твоем — исполненье желаний.
Я счастлив, что с Кичакой биться придется,
И я, как Хидимбу, убью полководца,
Как Индра убил непотребного Вритру!
Я слезы твои, дивпобедрая, вытру,
Добро защищая, врага уничтожу,
А вступятся матсьи, — их гибель умножу.
Затем, почитая и братьев и право,
Дуръйодхану я погублю — каурава,
И даже без помощи старшего брата
Я вызволю землю из рук супостата".
Она: "Приходи, но тайком, а иначе
Условье нарушишь, лишимся удачи".
А он: "Успокой ты, о робкая, душу,
То слово, что дали мы, я не нарушу.
Погибнет зломышленный, мной обезглавлен,
Как плод, что слоновой пятою раздавлен!"
Явился Бхима, чтоб с пороком бороться.
Как лев ждет оленя, он ждал полководца.
Он тихо таился во тьме непроглядной,
А Кичака — гордый, блестящий, нарядный,
Не зная, что встретится с недругом кровным,
Пришел, истомленный томленьем любовным.
Он шел и горячей не сдерживал дрожи,
Так жаждал он лечь с Драупади на ложе,-
И что же? Внезапно, во тьме сокровенной,
Не с женщиной встретился, а с Бхимасеном!
Глаза полководца желаньем блестели,
Не знал он, что смерть его — там, на постели.
Сказал, сладострастного полон горенья:
"Богатые утром получишь даренья.
Я слышу от женщин хвалебное слово:
"Нет рапных тебе среди рода мужского!"