Махабхарата
Шрифт:
Когда, среди гула, возникшего в мире.
Остался Карна без доспехов, — четыре
Стрелы в него Арджуна быстро направил,
И Солнцем рожденного он окровавил,
И тот ослабел, будто чуждый здоровью
Несчастный, что харкает желчью и кровью.
Сын Кунти, бесстрашный на поле сраженья,
Из лука, округлого от напряженья,
Прицелился в жизни его средоточье,-
Да
От стрел, развивавших ужасную скорость,
Карну одолела тяжелая хворость,
Горой он казался, где залежи охры
Дождями размыты, — и высился, мокрый
От красных потоков, бегущих с вершины!
Вновь Арджуна, в этих боях неповинный,
Метнул в него стрелы: прожгли бы и камень
Те скипетры смерти, одетые в пламень!
Пронзил он Карну, кауравов опору,
Как бог семипламенный — древнюю гору.
Карна без колчана и лука остался,
Он, мучимый болью, дрожал и шатался,
И вдруг застывал, неподвижный, и снова,
Изранен, удара он ждал рокового.
Но Арджуны ярость погасла былая.
Он медлил, врага убивать не желая.
Тогда ему Кришна сказал возбужденный:
"Чего же ты медлишь, для битвы рожденный?
Боец о пощаде к врагам забывает,
Он даже и тех, кто ослаб, — убивает,
А если убьет неразумных, — по праву,
Разумный, и честь обретет он, и славу.
Великий воитель, твой недруг давнишний,
Да будет убит, а сомненья излишни,
Не то к нему силы вернутся, быть может,
И витязь, окрепнув, тебя уничтожит.
Как Индра, небес повелитель, — Шамбару,
Его ты пронзи — и сверши свою кару".
"Да будет, как ты говоришь, повелитель!" –
Так Арджуна Кришну почтил, и воитель
Карпу поразил бесподобной стрелою,
Как демона — Индра, окутанный мглою,
Осыпал он стрелами кары и мести
Карну с лошадьми и возницею вместе.
И стрелы, как облако черного цвета,
Внезапно закрыли все стороны света.
Карна, крепкогрудый и широкоплечий,
Облитый калеными стрелами в сече,
Казался горой, где листва трепетала,
Где тихо дрожали побеги сандала,
Где шумно цвели на вершинах и скалах
Деревья со множеством листиков алых,
Где ветви вздымала свои
С цветами, что были краснее пожара.
Карна, сонмом стрел обладавший когда-то,
Сверкал, словно солнце во время заката,
Лучи его — острые стрелы, и близко
Сверканье его красноватого диска.
Но стрелы Карны, что, казалось, как змеи
Огромные, жалили злее и злее,-
Погибли от стрел сына Кунти, как тучей
Закрывших весь мир своей тьмою летучей.
Карна, свою боль, на мгновенье развеяв,
Метнул двадцать стрел — двадцать яростных змеев:
Двенадцать вонзил в сына Кунти, а восемь –
В премудрого Кришну, чей ум превозносим.
Из лука, что грозно гремел, потрясая
Окрестность, как Индры стрела громовая,
Задумал направить сын Кунти правдивый
Стрелу, что сравнима с оружием Шивы.
Но Кала, невидимый, сильноголосый,
Воскликнул: "Твоей колесницы колеса
Поглотит земля, о Карна, ибо скоро
Пойдет твоя смерть, кауравов опора!"
(Теленок жреца был Карною случайно
Когда-то убит; рассердясь чрезвычайно,
Карпу проклял брахман: "Твоя колесница
Да в землю во время войны погрузится!")
И то колесо колесницы, что слева,
Земля начала поглощать, ибо гнева
Святого должно было слово свершиться,
И стала раскачиваться колесница!
Не так ли священное дерево в храме
Дрожит на дворе всей листвой и цветами?
Карна всем своим существом удрученным
Забыл об оружии, Рамой врученном.
Его одолела в сраженье усталость,-
Меж тем колесница землей поглощалась.
Оружье, врученное Рамой, забыто,
Стрела со змеиного пастью разбита,
Дрожит колесница, подвластна проклятью,-
И вот, окруженный поникшею ратью,
Карна пред соратниками и врагами
Стал жаловаться, потрясая руками:
"Гласят мудрецы: "Будет дхармой поддержан,
Кто дхарме — Закону и Долгу — привержен".
Ничто меня, верного ей, не порочит,
Но дхарма в несчастье помочь мне не хочет!"
Ослаблен, он так говорил о Законе.
Шатались его колесничий и кони.
Он стал неуверенным в каждом движенье,