Махинации самозванца
Шрифт:
Глава 2
О гоблинах, отходе, бегстве и геноциде
Что такое одна женщина на восемьдесят мужиков? Это постоянный напряг. Кто-то что-то не так понял. Кто-то что-то недопонял. Кто-то что-то… Тьфу! Объясню на пальцах…
Алёна пошла мыться у ручья. Один труп. Нет. Не так. Кто-то мог вообразить, что она такая распрекрасная и ради неё убили… Фиг там. Она стала всего лишь поводом, но весомым поводом. Поверьте, на её месте мог быть любой накрашенный крокодил, и результат был бы тот же…
Потом
Я прилюдно объявил два правила похода. Первое. Никаких купаний для всех без исключения. Второе. Вешать любого на своё усмотрение за нарушение распорядка походного лагеря.
Поясню. Первое правило специально для Алёны. Я устал объявлять привал ради каждой её прихоти. Обойдётся. Я не стал ей говорить о трупаке, чтобы её не застращать. Бывает. Очередной дурак, влипший в проблемы из-за бабы. Погиб человек и забыли… Несколько дней без мытья обойдётся!
Второе правило. Тут раздолье для меня. Так-то это правило только против новобранцев. Вешать ветеранов из своих или наёмников у меня самого «очко зажмёт». Другое дело, что и они не лопухи, что-то понимают в иерархии, жопой чуют, куда не надо лезть…
Алёна не бушевала, не разразилась кучей матов, упрёков, претензий. Чего я, собственно, больше всего и опасался. Но это была только игра на людях. По факту она смотрела в землю при моем появлении, цедила слова из-под палки. И это при том, что мы обычно едем в обнимку на моем Колбаске.
Блин, сказать ей, что ли? Я это про то, что благодаря ей трупак образовался. Нервы ей, конечно, испорчу, но хотя бы себя от кучи молчаливых упрёков спасу. Или всё же пощадить её психику, но с кучей обозримых и прогнозируемых проблем?
Вспомнил инцидент с платьем. Первый приходящий на ум ответ – отмёл в сторону. Продолжай быть наивной дурочкой… Это как так?! Я спал с ней… В ней нет ничего необычного. Очередная вульва, учите латынь…
Почему?! Чего я из себя цел очку строю. Щажу её психику. Ограничиваю себя из-за неё. И ведь чую, что ответ не в ней. Ответ во мне. Поэтому спрашивать надо себя. Но тут проблема. Я боясь заглянуть в себя. Одно слово, что вторгается во снах спустя годы… Чего стоит одно слово, преследующее меня в кошмарах: «Расстреляй!»
Ладно бы, если бы было только одно слово. А их больше. Больше запретных слов. Я не люблю смотреть в зеркало. Я знаю, что там увижу… Меня лечит лес. В лесу я не один. Нас много. Я. Везде я. Подходишь к дереву. Смотришь. Ветки, мох, смола. Ты не на то смотришь.
Задумайся, почему ветки растут именно так. Это ложь для городских даунов, что мох и ветки растут строго с юга. Поверь, это просто байка для упоения. Всё сложнее и проще одновременно. Ветер всё определяет. Солнце и звезды – вечный ориентир. Солнце с учётом восхода, каждый час – это куча градусов в сторону…
Звезды в лесу сложно разглядеть,
Не о том речь. В лесу невозможно быть одиноким. Для жителей мегаполисов это может казаться диким, но это факт. Если ты един с лесом, то ты никогда не будешь один. Это правда. Это суть. Но, к сожалению, я не настолько лесовик. Знаю азы. Именно поэтому я боюсь росомахи, вместо того, чтобы соблюдать нейтралитет, как настоящие лесовики…
– Ты же не всерьёз? – нависла надо мной дурочка.
Спустя два дня пути по лесным тропинкам я плюнул на всё. Мы стали постоянно спать вместе. У костра. Под одним плащом. Нет. Ничего не было. И быть не могло. Но сам этот факт для многих стал пищей для разума. Пик приставаний к девочке от ополчения уменьшился до минимума.
– Ты о чём? – я сонный, злой спросонья.
– О повешенных?! – и как спросила. Словами не передашь эмоции.
– Каких повешенных? – это я прихожу в себя. Просыпаюсь. Пытаюсь понять речь.
– Ты обещал вешать из-за меня!
– Ты уверена, что из-за тебя?
– Ты же сказал…
– Спи… Дурочка… Бабам власть в руки, всех бы убили…
– Я не такая! Не спи! Ответь! Почему?!
– Спи, рыжая… Я не хочу отвечать… Успокойся. Дура… Мы будем подыхать. Живи, дура…
Помню, что просил мелкого научить Алёну стрелять из арбалета. Мелкий смотрел на меня. Я не знаю, как он смотрел на меня. Мне, может, это показалось, но он смотрел на меня, будто это моя последняя просьба.
Поясню. Я так захотел! Не верите мне. Хорошо, другой поворот. Так надо. Куда ещё девать её глупость, помноженную на малолетство? Нужен выход. Вот и выход. Пускай один озабоченный пытается научить тому, что сам не знает в совершенстве. А вот так. Не всё тебе ложкой халяву хлебать.
Сраная тропинка в лесу. Кратчайший путь. Думаете, это так просто – провести восемь десятков дебилов по лесной тропе? Сразу скажу – не просто. Но нас вели. Хруст веток под ногами. Сломанные лапы елей на пути. Исковерканные людьми звериные тропы.
Мы спешили. Я их гнал. Сам не знаю почему. Просто гнал. Видимо, чуял что-то…
Пятый день пути. Мы облажались. Когда я говорю «мы», это значит «я». Я не учуял. Моя вина. Хотя что я мог учуять. Впереди сорок тел, сзади, такое же количество тел.
К концу пятого дня пути, когда темнело, мы встретились с ними. Я давно уже ждал чего-то подобного. Готовился. Объяснял своим, что зелёные нам не враги. Вбивал через наёмников в тупые деревенские головы, что зелёные нам союзники. Ах да! Совсем забыл сказать, что поставил десятниками над деревней проверенных наёмников. Десятников отбирал Каяр, тут я на него положился. Кто же знал, что временная мера станет постоянной. Наёмник, которой воюет за деньги, и вдруг стал десятником…