Макиато: Special For You
Шрифт:
Ветер с бешеной скоростью дул в лицо, а она с каждой секундой все крепче прижималась к телу Вика, надеясь, что не раздавит его. Он чувствовал ее ерничанья и списывал на испуг, даже скорость немного сбросил, чтобы ей стало легче. Но она и не заметила этого широкого жеста от заядлого гонщика, крепко зажмурив глаза. Так крепко, что из глаз словно посыпались искры,
А она считала, что несчастный бройлер-переросток отправился к праотцам еще два года назад вместе с ее любимым кофеманом. Так же считал и Кир, которого "несомненно впавший в кому петушок-золотой-гребешок" не на шутку беспокоил, ведь он является символом ее настоящего, ее жизни и любви к миру. Именно благодаря этому созданию, которое вечно толкало Вику на всякие авантюры и беспределы, частенько вершимые братом и сестрой, когда они были школьниками, она и была такой, какая она есть, какой ее всю свою жизнь знал Кирилл и о возвращении которой он мечтал. То, что это безбашенное создание обрело свою сущность в виде петушка, оно должно было сказать "спасибо" Киру, который уже давно сделал официальное заявление: "Вот у всех нормальных людей в просторах черепа живут тараканы, а у тебя, Викачка, живет сумасбродный петух, который вечно клюет тебя в причинное место!"
После смерти Макса братишка больше всех старался растормошить Вику, вернуть ее прежнюю, жизнерадостную и чуть-чуть сумасшедшую, вместо пришедшей на ее место "ботанички-зубрилы-мрачного тролля". Все это он говорил в шутку в попытках ее рассмешить, и у него иногда удавалось.
Но той искры, которую он так комично прозвал петухом и даже когда-то в детстве портрет нарисовал, он выловить не мог и ругался:
– Только не говори, сестра, что ты пустила его на гриль, наврав наивному птицу, что это куриный солярий!
"Никакого гриля, Кирюш, чикен ис бэк!" послала она мысленный сигнал братишке, а вслух провопила в несущуюся по сторонам разноцветную пустоту:
– Птиц вернулся!
Как только байк притормозил, первым делом Вик обернулся к ней всем корпусом, чтобы задать интересующий вопрос, мучавший его последние минуты поездки:
– Кто к тебе вернулся?
Виктория стала медленно снимать шлем и вставать с сидения под его нетерпеливым взглядом.
– Так это, смысл жизни. Вернулся. Вот как села на твой Харлей, так и вернулся. Окончательно и бесповоротно. Вот машину продам и тоже себе байк куплю!
– она несла абсолютный экспромт, но звучало вполне правдиво.
– Знаешь, - он подхватил ее за плечи, боясь, что она может свалиться, раз уже больше не держится за него.
– Это ведь опасно. Ты лучше машину води. Там и подушки безопасности есть...
– Так, я не поняла сейчас. Ты что, типа феминист, только мужчина. Ну, то есть я имею в виду, ты сторонник аналогичного мужского движения, женоненавистник и имеешь что-то против женщин-водителей?
Ее напор ошеломлял, так что Вик посчитал лучшим все отрицать:
– Нет. Я люблю женщин. Я фанат женщин. Женолюбитель, так сказать.
– Бабник, - быстро сориентировалась Вика.
– Эй, - возмутился Вик, но она его осадила.
– Спасибо, друже, что подбросил. Я тебе очень благодарна. К тому же ты организовал мне грандиозную поездку на мотоцикле. Это... даже слов нет, как это круто. Спасибо. Хорошо, что мы подружились.
Она вытянула руку, чтобы ее пожали. Парень проникся моментом:
– И тебе, Вик, спасибо.
– Мне-то за что?
– За компанию. А еще за цветы. Они для важного человека.
Для важного человека? Ее взгляд сник. Вытянув ладонь из относительно крепкого рукопожатия, она склонила голову, чтобы Вик не видел ее лица, и поспешила к спуску в метро. Перед началом ступенек она не удержалась и, повернувшись, помахала ему на прощание.
Так в ее памяти и отпечаталась сидящая на крутом байке в пол-оборота одинокая грустная фигура, глядящая ей вслед.