Макрокосм Сережи Бондаренко
Шрифт:
Дед стоял у порога, весь заплаканный. Тетка выскочила и тоже зарыдала, обняв отца, будто они каждый день по сети не общались. Мама бросилась к багажнику и схватила одну из тяжеленых теткиных сумок. А вот это уже диверсия с целью продемонстрировать Хелене, что у нас в доме прислуги нету и вообще, все держится на многострадальных маминых плечах. Я диверсию пресек. Просто взял из маминых рук сумку и поволок в дом, остальной багаж с радостью подхватил отец. Мама пожала плечами, мол, в кои-то веки ты, Сереженька, в чем-то помогаешь, хотя, конечно, не для родной матери стараешься, а для почти чужестранки.
Тетка с восторгом
– Ремонт сделали?
И не дождавшись проникновенного отчета невестки о проделанной в недавнем колоссальной работе по благоустройству дома, пошла в гостиную. Там, на стене, висела единственная выжившая у нас ее картина - наш дом в купине цветущей сирени и желтыми каплями нарциссов у входа. Хелена рисовала ее, когда еще училась в Мергелевске, и мама всегда повторяла, что это мазня, но не выбрасывала, как остальные теткины рисунки, потому что боялась деда. Я в этой картине никаких художественных достоинств не наблюдал, красиво, привычно, немного оживляет потертый интерьер. Однажды, лет семь назад, полотно сорвалось с крюка, упало и проломило пару паркетных досточек углом тяжелой рамы. Это, наверное, укрепило маму в мыслях, что золовка умеет вредить на расстоянии, потому что паркет был старинный, а картина была мазней.
Хелена упала на диван, прикрыла глаза и сказала:
– Боже, пахнет все, как в детстве! С ума сойти!
Мы, семейство Бондаренко, смотрели на нее, сбившись в кучку у двери (только мама глядела на кеды тетки, которые та не удосужилась снять в холле), пока отец не сказал:
– Лен, в твоей половине тоже все по-старому.
Хелена встрепенулась и сорвалась с места, пробежала мимо и успела ущипнуть меня за нос, пропев:
– Сережка, поварешка, в тарелке картошка.
Дед рассказал про мои кулинарные экзерсисы, точно, дед! Предатель!
***
Отец просто помолодел на глазах, весь светился. Они с Хеленой, перебивая друг друга, вспоминали свое детство и юность. Дед, посасывая неприкуренную трубку, похмыкивал и иногда вставлял свою версию событий, и тогда они подпрыгивали и кричали:
– Точно! А я и забыл(а) совсем!
Один момент мы с родичами не продумали: в половине тетки почти не было мебели - квартиранты свои древние диваны, винтажный шкаф, убитые кресла и стол, естественно, вывезли, по какой-то причине оставив лишь ламповый телевизор, игравший роль тумбочки. Возник вопрос: где Хелена будет спать? Вспомнили, что у меня в комнате одно кресло - раскладное, перетащили с отцом, тетка была вполне довольна и потирала ручки, предвкушая покупку мебели, и расспрашивая маму, какие магазины лучше.
Спустилась Светка. У Хелены глаза округлились при виде племянницы, мама постаралась неловкую паузу заполнить трескотней, от чего вышло еще хуже. У тетки вырвалось:
– Света, да как же ты так, а?
Сестра сразу скуксилась и чуть не заплакала. Мама притянула ее к себе и погладила по голове, вызывающе повторяя:
– Мы справимся, справимся...
А тетка виновато застыла посреди своей студии. Я ее не осуждал.
За ужином тетка очень прикольно рассказывала, как в Лондоне, когда с деньгами было совсем туго, она подрабатывала кэтситтером - присматривала за кошками, хозяева которых были в отъезде. Мама от этих историй пришла в полный восторг - подтверждалась ее теория того, что Хелена - голь перекатная. Тетка много жестикулировала. Пальцы у нее были тонкие и нервные.
– Прихожу - сидит на полу колобок, сам черный, глаза зеленые. Хозяйка перед отъездом дает мне книгу 'Уличный кот по имени Боб' и говорит, так многозначительно на мурзика своего поглядывая: 'Вы ему читайте почаще, пусть знает, какие на свете судьбы бывают'.
– И ты читала?
– засмеялся отец.
– А как же?
– сверкая глазами и с трудом сохраняя серьезность, ответила Хелена.
– Он очень внимательно слушал, но, кажется, не совсем проникся. Его больше интересовало, что я ему на ужин дам. Кошки на самом деле очень по хозяевам скучают. Мы не видим, а у них стресс.
– И много платили, - ласково поинтересовалась мама, - за снятие стресса?
Тетка пожала плечами:
– Хватало... как это по-русски... перебиться.
Хелена переоделась в другую рубашку, льняную и мятую. Волосы прямо в косичках переплела в косу, джинсы подвернула до колен. Кеды она сняла и ходила босиком. Выданные мамой тапочки забывала то в гостиной, то в коридоре.
– А ты, Сереж, значит, на таможенника учишься?
– Угу, - сказал я, в тот момент сосредоточенно прикидывая, как избавиться от огромного куска свинины на тарелке.
Завернуть в салфетку и осторожно опустить на колени? У мамы никогда не получается мясо - она очень боится микробов и высушивает любой кусок до консистенции волокон. У меня соседский пес Вахтанг ходит полностью прикормленный, сосед удивляется, от чего его кобель так со мной любезничает при каждой встрече и у нашего забора постоянно ошивается, а он, вообще-то, бультерьер, кобель, в смысле.
Мама сказала:
– Беда у нас с учебой. Лена ты хоть с ним английским позанимайся, это ведь таможня.
Тетка кивнула.
– Сереж, нравится тебе в университете?
– Угу, - сказал я.
– Самое главное, чтобы это было твое, - сказала тетка.
– Тогда будешь всегда радоваться жизни.
Интересно, как может нравится профессия таможенника. Что там может доставлять удовольствие? Проверка документов? Офисная работа? Ну, выявление наркотрафика, разве что.
– Еще бы ему не нравилось, - сказала мама, - такие деньги за него платим.
– Угу, - сказал я.
На следующее утро, проснувшись пораньше, я прокрался на Старую Кухню. Думал, стяну маленькую чугунную сковородку, пока тетка спит, засуну подальше в шкаф для посуды - мать и не заметит. Но Хелена уже сидела за столом, румяная, в банном халате и с полотенцем на голове. Точно, я же слышал, как вода шумела. Интересно, она волосы так в косичках и моет?
На столе были оладьи, целое блюдо. Тетка пила кофе... н-да, как выяснилось, из того самого пакета, что я припрятал для себя в левом шкафчике. Ладно, не буду же я зажимать продукты, пусть даже и недешевые.