Мактуб. Пески Махруса
Шрифт:
– Что? – чувствую себя так, словно на меня вылили ушат ледяной воды. Две же-ны.
Д-в-е.
– Я устал спорить, Рика. Боюсь, моим словам ты не поверишь. Но с удовольствием предоставлю досье на прикрытие Престонa и приоткрою завесу на часть его реальной жизни, - Зейн протягивает мне небольшую папку, предварительно достав из кейса.
Не осознавая, как глупо со стороны выгляжу, я быстро раскрываю папку и жадно впиваюсь взглядом в страницы, текст, красноречивые фотографии, на которых запечатлен Джейдан на собственной свадьбе. Точнее а двух свадьбах – лица его невест мне не видны из-за национального свадебного наряда девушек, но они определенно разные и сделаны не в одном помещении.
Две, мать его, жены. Две.
Две жены!
– Эти бумажки меня не волнуют, – равнодушно отрезаю вдруг я, полностью собирая всю волю в кулак,и швыряю досье в камин, который заигают в штабе исключительно в холодные пустынные ночи. Ловким движением руки достаю из переднего кармана формы Зейна зажигалку, потому что знаю, что он всегда носит ее с собой, поскольку имеет вредную привычку отравлять себя никотином, поджигаю и подношу ее к долбаной груде макулатуры. Мгновение – и вся жизнь Джейдана и его чертoвы жены объяты адским пламенем. – Я хочу покинуть это место как можно скорее.
– Будет лучше, если ты поспишь до прибытия вертолета.
– Я попробую, - наспех бросаю я и спешу скрыться в общей спальне, фактически в один прыжок забираясь на верхнюю полку одной из кроватей.
В моем сердце бушует девятибалльный цунами, но я подавляю в себе все эмоции, прячу лицо в подушку и пытаюсь уснуть.
И, к счастью, мне удается это сделать. За пoследние часы меня эмоционально вытряcли, превратили в полую куклу… мозг просто вырубается, не в силах больше анализировать происходящее и выносить болезненные воспоминания.
Джамаль
– Ты готов отвечать на вопросы?
– голос звучит отдалённо, глухо с многократным эхом, отдающимся в голове пульсирующей тупой болью: в висках, в затылке, давит на глаза, плотно скрытые тугой повязкой. Язык распух, в горле пересохло, металлический приторный привкус крови во рту. Понятия не имею, сколько времени я нахожусь в состоянии пeриодической отключки. Гул в ушах нарастает, когда я пытаюсь пошевелиться, из правой ноздри начинает сочиться кровь, пoпадая на губы. По телу проходит судорога, и адская боль простреливает онемевшие мышцы. Никаких посторонних звуков, кроме прерывистого дыxания Кадера; темнота и едкий запах пота и крови. Наручники вздрагивают со скрежетом, когда я непроизвольно дергаю запястья. Бесполезная и мучительная затея. Тело словно вросло в металлический ледяной стул. Петля стального ошейника фиксирует горло, удерживая в сидячем положении. Руки прикованы железными браслетами к подлокотникам, щиколотки – к ножкам стула.
– Ты же понимаешь, что отмолчаться не получится, Джамаль. Не на этoт раз, – словно через трубу, раскатисто вещает Кадер. По моим ощущениям Таир находится в паре метров от меня. Стоит, не пуская с меня тяжелого взгляда, прислонившись к обитой стальными пластинами звуконепроницаемой стене. Я не помню, как меня везли сюда. Последнее, что запечатлелось в мозгу – это свирепое выражение лица Кадера перед ударом, а потом темнота.
Это второе посещение полковника. Во время первого я был не в состоянии разговаривать,и пара ведер с ледяной водой не смогли исправить положение. Я вырубался через пару минут после того, как приходил в сознание, не успев сказать ни слова. Дезориентированный из-за вынужденной слепоты, и частично оглушенный взрывом в отеле, голый, обездвиженный, промерзший до костей – мне не повезло оказаться на месте тех «счастливчиков», которых когда-то я сам доставлял в каменные клетки, предназначенные для содержания и дознания подозреваемых. Я знаю, что меня ждет. Сопротивление бессмысленно. Так или иначе, Кадер получит все, что его интересует. Методов множество, а я не настолько несокрушим и неуязвим, чтобы пережить хотя бы половину, не сломавшись. Смельчаком
– Когда они завербовали тебя, Каттан? – наигранно спокойным тоном Кадер задает свой первый ожидаемый вопрос.
– Никогда, - глухо отзываюсь я, облизывая пересохшие соленые от запекшейся и свежей крови.
– В Нью-Йорке? – продолжает Кадер,игнорируя мой ответ.
– Скажи мне, какова была цена? Что они тебе пообещали за предательство страны, которая дала тебе все, что ты имеешь, включая никчемную жизнь?
– Ничего, – я сглатываю, и кадык упирается в стальной обруч, сдавливая горло. Сухой воспаленный язык ворочается с огромным трудом, слова вылетает из губ невнятным шипением. – Мне нужно воды.
– Пить хочешь, Каттан? – ледяным бесстрастным тоном спрашивает Таир. Я слышу, как его тяжелые шаги совсем близко. Потом раздаётся характерный звук открывающейся пластикой бутылки,и прохладное влажное горлышко прижимается к моим губам.
– Я не зверь, - произносит Кадер, наклоняя бутылку так, чтобы я смог сделать пару небольших глотков и убирает быстрее, чем успеваю утолить жажду.
– Что тебя не устраивало? – снова переходит к допросу, склонившись надо мной и обдавая запахом дорогих сигар и арабского кофе. – Слишком тяжелые условия работы? Низкая оплата? Или ты забыл, где я подобрал тебя?
– Я все помню, Кадер, – негромко отвечаю я.
– Я принял тебя в свою семью, отдал тебе самое дорогое, и вот так ты заплатил мне, Джамаль?
– обвиняющий уверенный тон. «Отдать самое дорогое» оказалось не так уж и сложнo, не так ли, Таир?
– Я не работаю на ЦРУ, – четко произношу вслух.
– Все так говорят, Джамаль, оказавшись в этом кресле, – скептически говорит Кадер, я слышу, как он потирает свой подбородок.
– Но спустя пару допросов признаются. Тебе ли не знать, – ухмыляется, шумно выдохнув. Отходит от меня на пару шагов назад. – Ты дважды упустил Видада. Дважды нарушил приказ, дважды сорвал операцию. Дважды позволил предателю и преступнику уйти от наазания, - жестким тоном перечисляет он. – Факты – вещь несокрушимая, Джамаль.
– Я не работаю на ЦРУ,и действовал исключительно в интересах Анмара. – повторяю я. Усталость и боль струятся по венам, тело трясет в ознобе, пальцы на руках и ногах потеряли чувствительность. Липкий пот покрывает промёрзшее онемевшее тело, правая сторона лица распухла и пульсирует от боли. Мысли о туалете, голоде и жажде усиливаются. Животные инстинкты не поддаются контролю. Даже подыхая, мы помним о нуждах своей биологической оболoчки.
– Я несу ответственность за агентов, находящихся в моем распоряжении. Ты подставил меня, Каттан, – обвиняющим тоном бросает Таир. – Ты посмел угрожать мне.
– Ты мог убить меня, или я сам мог сделать твою грязную работу, - напоминаю я.
– Почему ты этого не сделал, Кадер? Разорвавшиеся снаряды и пули снайперов предназначались для запугивания или ликвидации?
– Мне известен твой уровень подготовки, Каттан. Я знал, что ты выберешься. Неуязвимый солдат, смерть бежит от тебя. ллах охраняет тебя или Шайтан?
Хотел бы я знать правильный ответ. В памяти всплывают потухшие, полные слез глаза Эйнин. Или это ты, девочка? Хранишь меня в своём сердце, оберегаешь, накрывая любовью, в которой сама себе никогда не признаешься? Темнота сгущается под тугой повязкой, я вижу, как сотрясаются и осыпаются стены нашего дома, где мог бы звучать счастливый смех, где мы могли любить друг друга и растить наших детей. Проклятый рок, разбитые судьбы, потерянное и растраченное впустую время, сгоревшие сердца и разверзнувшаяся бездна между нами. Непроходимая, черная, с кипящей лавой и едким дымом. Я обрекаю тебя на ненависть, возвращаю данную тобой клятву. Не молись за меня, забудь. Если я смогу обмануть судьбу, то вернусь за тобой. Нет ничего, что нельзя исправить… пока мы живы.