Малая земля

Соколов Георгий Владимирович

К разговаривающим подошел замполит капитан Чередниченко. Увидев Безуглого, он обрадовался.

— А я хотел связного к вам посылать. Передай Зеленцову, чтобы к двадцати трем часам прибыл в штаб.

— Это зачем же?

— Парткомиссия будет заседать.

— В партию, значит, будете принимать?

— Будем. Парень боевой, комсомолец, орден имеет.

— Что боевой — то да…

Сержант вскинул за плечи вещевой мешок, взял в руки термос и ведро с водой.

— Бувайте, — кивнул он головой и пошел.

Замполит зашагал рядом. Спросил, как

дела.

— Маловато нас, — пожаловался Безуглый. — Подбросили бы человека два.

— Где их взять? — капитан развел руками. — Сам знаешь, сколько потеряли.

— Знаю, да тяжело.

— Всем тут нелегко.

— Это так, — согласился Безуглый.

Какое-то время замполит молчал, потом спросил:

— А как Петраков вел себя?

— По-настоящему.

— Ничего ты за ним такого не замечал?

— А чего — такого?

— Ну, разговоры какие-нибудь, может, уединяется.

— Я вам скажу, товарищ замполит, если бы все так воевали, как Петраков, то переколошматили бы уже всех фашистов. А почему вы о нем так спрашиваете?

— Просто так.

— Ну, коли так, то понятно…

— Я рад, что Петраков воюет отлично, — облегченно вздохнул капитан.

Безуглый покосился на замполита.

— А почему, спрошу вас, от него следовало ожидать другого? Он же моряк, советский парень…

— Я другого не ожидал. Но есть такие, кто сомневается.

— На каждый чих не наздравствуешься.

— Верно, сержант, — замполит улыбнулся и так посмотрел на сержанта, словно тот дал ответ на мучивший его вопрос.

Был он молод, этот замполит, и не искушен во многих партийных делах. Но он был честен и смел, сложные вопросы воспитания солдат и руководства батальоном решал по интуиции, или, как говорил он, по партийной совести.

Однако бывали такие моменты, когда ему приходилось задумываться. «Яблоко от яблони недалеко падает». Но то яблоко. Человек ведь не яблоко. Какие у лейтенанта Игнатюка основания брать на подозрение матроса Петракова? Отец у матроса замешан в чем-то.

Причем тут сын? Нет же оснований не доверять матросу. Хорошо воюет, глаза у него чистые, откровенные. Верить людям надо, верить! Нельзя быть перестраховщиками, подозревать каждого в чем-то неблаговидном.

Чередниченко дошел с сержантом до траншеи. Прощаясь, он спросил:

— А почему вы, товарищ сержант, в партию не вступаете?

— Слабограмотный я. Польза-то какая от меня…

— Человек вы заслуженный, на фронте с начала войны, орден и две медали получили за боевые заслуги. Вам одна дорога — с партией.

— Дорога, верно, одна, — подтвердил Безуглый. — Только в политике я не силен. Книжек не читаю, сказки предпочитаю. На кой ляд такой партии. Я уж, товарищ замполит, лучше буду беспартийным большевиком. А в партию нехай вступают молодые да грамотные. Им пути все свободные. Наше дело подпирать их, то есть партию. По моему разумению, коммунисты — люди особенные. А я кто — обыкновенный, к земле привязанный хлебороб.

— Вот такие-то привязанные к родной земле и нужны партии. Подумайте об этом, сержант.

Сержант

сказал:

— Что ж, подумать можно.

5

Зеленцов вернулся в два часа ночи.

— Поздравить? — шепотом спросил Петраков,

— Конечно.

Петраков пожал ему руку и сказал:

— Ложись. Я за тебя отстою.

— Ну что ты…

— Ложись, ложись. Когда-нибудь ты за меня постоишь.

— Спасибо, Роман, — растрогался Зеленцов,

Подошел Безуглый.

— Значит, утвердили.

— Да.

— Ну и добре.

Утром после завтрака Петраков настоял, чтобы Василий рассказал подробнее, как его принимали в партию.

— Оробел сначала, — признался Зеленцов. — Вызвали меня в штабную землянку, захожу, а там полно начальства. Докладываю о прибытии, а язык еле ворочается и голосок писклявый. У стола сидит полковник. Худой такой, а брови большие, черные. Шинель и гимнастерка на нем простые, солдатские. Поворачивается он ко мне, улыбается. Брови приподнялись — и вижу веселые светлые глаза. Спрашивает он меня: «Что это вы, товарищ Зеленцов, всегда такой робкий?» Тут я успокоился малость и сказал: «Это я при виде начальства немного теряюсь». Полковник рассмеялся и опять спрашивает: «А при встрече с фашистом?» Тут замполит за меня отвечает: «Лупит, не стесняясь». Я подтвердил, дескать, не поздоровится фашисту, если встречусь. Потом заставили меня биографию рассказать. Кто-то вопрос задал: что такое фашизм? Один капитан заметил, что я молод, пожалуй, для партии, всего девятнадцать лет. Пусть, мол, в комсомольском котле поварится. Но тут наш замполит сказал, что командиру пулеметной роты лейтенанту Божененко тоже девятнадцать лет. Все заулыбались, а полковник сказал, что не в возрасте дело, а в политической сознательности, в том, как человек воюет.

Безуглый хмыкнул:

— Это ты-то политически сознательный… Смех прямо.

— Не вижу ничего смешного, — довольно резко возразил Петраков. — Продолжай, Вася.

— Приняли. И еще человек восемь, — сказал Зеленцов и встал.

Несколько минут он стоял молча, поглядывал на море, потом, словно вспомнив что-то, улыбнулся и опять сел.

— А знаете, кто был этот полковник? — спросил он и тут же ответил: — Начальник политотдела нашей десантной армии Брежнев. После мне сказали солдаты.

— Начальство большое, — раздумчиво сказал Безуглый.

— Солдаты рассказали мне, — продолжал Зеленцов, — что в сейнер, на котором Брежнев плыл сюда, попал снаряд, полковника взрывной волной сбросило в море. Моряки нырнули, спасли. Без сознания был…

— Молодцы моряки! — с явной гордостью произнес Петраков.

— Ну, а там говорили еще что-нибудь? — стал допытываться Безуглый. — Когда вперед-то? Начальству все известно.

Зеленцов явно устал рассказывать. Не умел и не любил он говорить, привык больше слушать. На вопрос сержанта отвечать сразу не стал, а сначала выпил воды, закурил, зачем-то вынул складной нож, повертел в пальцах и спрятал опять.