Мальчик и облако
Шрифт:
Юрий Васильевич сообщил, что дом по соседству приобрёл князь Анохин и сейчас там заканчивается ремонт. Как только всё будет готово, туда приедет старший сын, Максим Максимович, что позволит заняться его лечением. Но отец, хабаровский губернатор Максим Фёдорович Анохин, просит сохранить всё в тайне, поэтому его сын будет во Владимире инкогнито. Для скрытого перехода он предлагает сделать калитку между участками.
Геннадий Алексеевич согласно кивнул: – Мне отец звонил по этому поводу, к нему от имени Анохина обращался князь Окинов.
– При первых сеансах я буду присутствовать вместе с Андреем, – продолжил Евич, – а дальше видно
Отдельно Евич поговорил и со мной – насколько я представляю, что нужно делать для лечения. Я честно ответил, что не очень – болезнь новая, вылечить попробую. Наверное, так же как Мушен – вначале закрыв рост опухоли световыми коконами, а потом постепенно очищать организм и уменьшать больную зону.
– Будем надеяться, что у тебя получится, – резюмировал Евич. – А если нет – то придётся лечить традиционным методом: операция и химиотерапия.
Китай. Провинция Хубэй. Ухань. Региональный офис клана Шугуан.
Ещё раз просмотрев видео, в конце которого был наложен звук – доклады солдат клана о ходе захвата здания, Цзин Шугуан повернулся к собеседникам, разместившимся за длинным столом в его кабинете.
– Разбор завалов продолжается, – обратился Цзин к собеседникам. – Но точно можно сказать, что руководства клана Фэн там не было. Никого. И их людей в здании было всего человек тридцать – пятьдесят; пока не до конца понятно. Это была пустышка, которую клан Фэн подсунул наивному Ляну. А вот как получилось, что обман не вскрылся на стадии подготовки – дядя сейчас разбирается. К сожалению, наш горячо любимый родственник Лян Шугуан погиб в автомобильной катастрофе и его уже не спросишь. Мы потеряли два десятка офицеров – практически все они имели фамилию «Шугуан»; это очень большая потеря для рода. И более трёхсот солдат, очень хороших солдат, годы обучения и тренировок которых обошлись нашему клану в круглую сумму. И мы должны найти клан Фэн и предъявить им счёт, который вырос на триста жизней офицеров и солдат.
– Я хочу услышать ваши мнения, – продолжил Цзин, – как мы можем интенсифицировать поиски. И что для этого нужно.
Китай. Провинция Хубэй. Ухань. Секретная тюрьма клана Шугуан.
Всего час на прогулку – именно это угнетало Ли Фэна больше всего. За годы своей жизни он привык, что над ним всегда небосвод и за месяцы заключения именно отсутствие неба угнетало его сильнее, чем маленькое пространство камеры или скудная еда.
Вот и сегодня, взглянув на часы, охранник мотнул головой, показывая ему направление на вход в камеры. Ли никогда не выказывал непослушания, так как знал, что этим он ничего не добьётся, поэтому дисциплинированно пошёл к двери.
Сколько недель и месяцев прошло с того дня, когда его повели из подземного каземата, где его допрашивал сам Цзин Шугуан, вверх по крутой лестнице? Много. И тогда Ли Фэн был уверен, что его жизненный путь завершается. Но его не расстреляли, а поселили в небольшой камере, которая от предыдущей каморки отличалась тем, что у неё было небольшое оконце в верхней части. Когда Ли втолкнули в эту комнату, он обрадовался:
Но каждый день с того момента, как он понял, что сбежать он не сможет, Ли думал над тем, как послать весть своим родным о том, что он жив. И решил, что, как и всегда, ему помогут его верные друзья – растения.
Сегодня как раз дежурил Бан – охранник, который с ним хотя бы разговаривал. Именно его Ли хотел уговорить на сделку.
– Бан, осенью, когда меня задержали, при мне были редкие семена, которые я собрал в горах. Сейчас весна, их нужно посадить в землю, иначе они погибнут.
Бан заржал: – Ты хочешь устроить огород во дворе тюрьмы?
– Нет, я хотел попросить тебя помочь мне.
– Я не крестьянин, чтобы ковыряться в земле.
– Всё проще, Бан. Отправь содержимое моего мешка в офис Фэн во Вьетнаме, там есть биологи, они их посадят.
Еще минут пятнадцать Ли убеждал Бана, что тот ничем не рискует и ничего не нарушает: мешок валяется на складе, в нём нет ничего, кроме семян и нескольких пучков трав. И если их изъять, а вместо них положить любую другую траву – то и замену никто не заметит.
– Мне-то зачем с этим возиться? – поинтересовался Бан.
– Я хорошо вознагражу тебя, Бан.
– Что ты мне можешь предложить, кроме баланды, которой тебя кормят?
– У меня есть слиток золота. Небольшой, но с пробой и электронным сертификатом, его легко проверить. Я давно его спрятал на случай беды. Ну, вот хоть семена спасу: отправь почтой мои травы и семена, и я тебе отдам слиток.
Ли видел, что Бан задумался. И он решил его дожать: – Бан, если ты возьмёшься за это дело, я тебе сейчас нарисую схему, где в Ичане находится этот слиток. А после того, как вернувшись из отпуска, ты покажешь мне квитанцию об отправке бандероли с семенами во Вьетнам и трек с её получением, я расскажу тебе, где находится ещё два таких же слитка. Мне уже не выжить. Золото мне не нужно. Я биолог и растения воспринимаю, как своих друзей – пусть спасутся мои друзья.
– Мне проще будет сдать тебя начальству, – колебался Бан.
– Проще. И тебя даже похвалят. И похлопают по плечу. Но золото уйдёт в клан Шугуан, и на фоне их триллионов юаней будет незаметно – что такое одна рисинка на необъятном рисовом поле? А для тебя три слитка – это зарплата за полгода, или даже больше. Ты много работаешь на клан, делаешь гораздо больше, чем другие, а тебя не выделяют и платят так же, как и всем. Пусть это будет для тебя небольшой премией.
* Сильно искажённая цитата из романа «Вино из одуванчиков» Рэя Брэдбери. Правильно: «Тысяча галлонов чая и пятьсот печений – вполне достаточно для одной дружбы».
Глава 32
Владимир. Временная резиденция княжича Максима Максимовича Анохина.
Мы с Максимом Анохиным сидим у камина, пьём чай, и просто беседуем.
– Я очень удивился, что «Тот-Чьё-Имя-Нельзя-Называть*» – это ты, тринадцатилетний пацан. Я ждал, что с Евичем придёт солидный профессор в толстых очках и с брюшком, какое-нибудь медицинское светило. Или генерал в халате. Не зря же я крест целовал и обещал хранить тайну. А тут – ты! Ну, никогда бы не подумал! – Максим Анохин широко улыбается.