Мальчик нарасхват
Шрифт:
Несмотря на явное замешательство, пацан не стал (а может, просто не мог под моей тушей) отбиваться, лишь иногда, когда я позволял себе немного больше, он неоднозначно мычал. Разорвав поцелуй, я ткнулся носом в гладкую щеку, переместил одну руку на голову парня, мягко перебирая его волосы. Внимательно прислушиваясь к шумному дыханию, подавшись порыву, прикусил мочку. Сожитель, вздрогнув, удивленно что-то выдохнул, из чего я сделал вывод, что раньше подобное с ним не вытворяли.
И все же, слегка отстранившись, я вдруг серьезно посмотрел в прикрытые
– Сейчас. Тебе противно?
Пацан слегка озадачился. Поежившись в моих тисках, он неуверенно покачал головой, выдавил смятенно:
– Н-нет… не знаю.
Не разрывая зрительного контакта, скользнул рукой вниз, по подымающейся плоской груди, по худому животу, плавно перебираясь на ногу. Выдохнув горячий поток воздуха в приоткрытые губы сожителя, продолжил на тон тише, но не менее серьезно:
– Ты это же чувствовал, когда целовался с Олегом-Андреем?
– Что?
– переполошился паренек.
– Нет, я!..
– Отлично. Не кричи, - резко прервал я парня, заново затыкая его рот глубоким поцелуем.
Тот особо протестовать не стал, только вцепился в мое плечо пальцами, сжимая рукав мятой футболки. Одна же моя рука продолжала блуждать по телу подо мной, то очерчивая выпирающую косточку ключицы, то оглаживая бок, то беззастенчиво прохаживаясь по бедру. Сильно я не наседал, опасаясь спугнуть пацана, только с удовольствием подмечал, что дыхание того становится все более сбивчивым, а ответные ласки - смелее.
Оторвавшись, прошелся языком по контуру нижней губы, горячее дыхание осело на лице. Внезапно навалившись на пацана, полностью оказываясь сверху, я коленом развел его ноги. Сжав ощутимый бугорок внизу, отчего сожитель сдавленно охнул, я хитро прищурился, усмехнувшись.
– В таком возрасте можно довольно быстро возбудиться, да?
Невнятное шипение в ответ. Взглянув на багровую рожу пацана, я не смог сдержать веселый смешок. Легко мазнув губами по крепко сжатым губам, проговорил:
– Да ладно, не стесняйся. Я ведь тоже мужчина, причиндалы у нас одинаковые.
Судя по всему, пацана это мало успокоило. Когда мои пальцы проворно миновали резинку трусов, он, сумев вцепиться в мое запястье, то ли испуганно, то ли сердито забормотал:
– Эй, ты же не будешь… ну, это…
– Что?
– прикрыв глаза, хмыкнул я.
– Моя помощь не нужна? Лады, валяй. Я посмотрю.
Сожитель разом сдулся. Видимо, мысль о стороннем наблюдателе его страшила даже больше, чем активная своеобразная помощь в нехитром деле. Однако затыкаться он не стал, с каждым моим последующим действием бормоча нечто несуразное все громче и дольше. С неоднозначным чувством ощущая разгоряченную плоть в своей руке, я несколько раздраженно пригрозил:
– Если ты сейчас же не замолкнешь, - шумный вдох через сжатые зубы, - засранец, обмотаю тебе рот скотчем… учти, не вру: не поленюсь, встану и схожу за ним.
Пацан примолк, я даже услышал бешеные грохочущие удары его сердца. Или это было мое собственное? Как бы то ни было, вдаваться в размышления
– Эй, тише будь. Потому что если нас услышит белобрысый, мне придется его убить. А потом, - сглатываю накопившуюся слюну, облизываю пересохшие губы, - тебя убью. И себя, потому что… потому что стремно сознаваться потом, за что я вас двоих грохнул…
Пацан ничего не ответил, только зажмурился, уже не так смущенно подаваясь вперед. Уткнувшись ему в шею, понимая, что я сам порядком на взводе, продолжил скользить рукой по стволу, то и дело ускоряя темп. Довольно скоро доведя парня до разрядки, я зажал ему рот свободной ладонью, дабы не рисковать и не провоцировать чуткий сон Лапина за дверью.
Тяжко перевернувшись на спину, шумно дыша на пару с сожителем, я взглянул на свою руку, запачканную горячим семенем. Пацан, заметив это, снова смутился. А я, вытерев ладонь о простынь, с какой-то особой обреченностью подумал, что посвящение в извращенцы завершено.
***
Уже довольно продолжительное время я, вцепившись в подлокотник кресла, боролся с собой. Благоразумие мое пока держалось, но не так давно начало сдавать обороты. Совесть подключаться к борьбе как-то не желала, запрятавшись где-то далеко в недрах подсознания.
Сдержанно выдохнув, я с трудом отвел взгляд от красного слегка потертого книзу чемодана, уставившись в журнал. Сосредоточиться на нем я, впрочем, так и не смог. Взгляд мой то и дело, отрываясь от страниц, поднимался чуть вверх, метаясь в угол комнаты.
Еще неприятно досаждал тот факт, что в квартире, кроме меня, больше никого не было. Ни Лапина, который убежал по очередным своим нескончаемым делам, ни пацана, который, странно на меня поглядывая и присутствуя явно не в этом мире, ушел к брату наверх. Оставили меня тут, понимаешь, наедине со своими мыслями и тараканами в голове. А мне, может, тоже страшно?
Ладно, вру. Страшно мне не было. Максимум - задумчивость на время поглощала, что терпимо и приемлемо. И утреннее происшествие меня особо не волновало. То есть, конечно, волновало, но ровно настолько, что я спокойно мог зевнуть и заняться рутинными делами, не страдая от самобичевания.
И сейчас меня беспокоило совсем другое: безумно хотелось пошариться в чемодане пацана. Туда же, кстати, был затолкан худой черный рюкзак. Ну, не то чтобы мне было приятно рыться в чьем-то белье… но да, черт возьми, мне было безумно любопытно!
Я даже знал, что именно мне хотелось посмотреть. Как-то раз случайно увидел в руках копошащегося возле своего угла пацана маленькую знакомую книжицу. Испугавшись, что это мог оказаться мой паспорт, самый важный документ, без которого никуда, я переполошился, тут же устроив хорошенькую взубчку парню. А затем, потрепав нервы друг другу немножко, выяснилось, что это паспорт не мой, но пацана, в чем я даже лично уверился.