Мальчик нарасхват
Шрифт:
К сожалению, о такой способности я могу только мечтать и тайно завидовать некоторым людям, которым от природы не суждено думать.
Мало того, что от этих «тяжких дум» моя голова постепенно пухла и начала болеть, то окружающий мир и люди тоже не радовали. Ну совсем. На улице, когда я отвлекался от мыслей, раздражало все, вплоть до мелочей. Дома было нисколько не лучше. Кажется, я даже чем-то обидел Юльку, и она в уголке дулась на меня из-за того, что я отказался с ней играть.
Виноват во всем кто? Ну, пусть не во всем, в том, что кончается отпуск, наверное, никто не виноват. А так, да,
Во-первых, эта его история никак не выходила у меня из головы. Ну и что, что принудили? Дал бы отпор! Да, пусть лучший друг пацана, как я понял, внезапно оказался сволочью, да к тому же еще и голубым. Подрались бы ребятки один-два раза хорошенько, и все, яркие воспоминания на всю жизнь. Было бы что внукам рассказать. Хотя… если бы, например, Лапин так поступил со мной, то я, наверное, тоже растерялся бы. А потом врезал бы ему хорошенько!
Во-вторых, пацан явно что-то не договаривает. Мнется парень, глазки опускает, запинается на словах – тут явно что-то нечисто. Меня это, конечно, изрядно подбешивает, да и интерес иногда просыпается нечеловеческий, но пока одергиваю себя и послушно жду, вдруг пацан сам, что мало вероятно, придет и все мне на блюдечке с голубой каемочкой выложит. Ну а сам пока настаивать я не хочу. Покажется подозрительным - это раз. Показывать, что меня это как-то беспокоит, тоже не хочу – это два.
В-третьих, мне вдруг стало любопытно, из-за чего пацан тусуется у меня? Нет, вообще-то, честно говоря, этот вопрос периодический всплывал в моей голове, но я его успешно топил до следующего раза. Спрашивать в лоб почему-то не хотелось. Захочет – расскажет. А так мне вроде бы и неинтересно совсем. Снаружи. А внутри сплошные догадки, подозрения, тревоги.
Вот так и живу. Забредет в мою голову какая-нибудь одинокая, но противная до жути мысль и плодится, гадина. Не успеешь глазом моргнуть, мысли эти надоедливые кругом кишат, да все об одном и том же. Сил нет! Уже и злишься, и страдаешь, и жалуешься, и бесишься. Толку-то?
Да еще работа эта треклятая. Вроде бы и любимая, жаловаться не на что, но у меня извечная проблема – не могу встать в шесть утра. Нет, вернее, встать-то я могу, вот просыпаюсь только ближе к часу дня. А до этого хожу сонный, злой и ничего не соображающий. Делаю что-то и отвечаю на автомате, не задумываясь. А я из-за этого, кстати, чуть пару раз под машину не попал.
А сегодня первый день на работе. Раскачался ближе часам к трем, а не к часу, как обычно. И все это время все зачем-то суетились, бегали, требовали, из коридора пронзительный детский плач доносился, который, по-моему, не замолкал все то время, пока я угнетенно сидел у себя в кабинете.
В общем, за день я замотался так, что домой еле ноги приволок. И не в свою холостятскую берлогу, где я мог бы спокойно съесть какую-нибудь дрянь и благополучно идти сажать себе зрение за компьютером, тем самым расслабляясь, а в переполненную людьми квартиру, где одному побыть тебе не дадут. И мясом не накормят, собаки.
***
Вечер. Где-то около восьми-девяти часов. Домой притаранил я, конечно, куда раньше. А как пришел, поел и тут же завалился на диван. До кровати просто не дошел.
И вот с тех пор я так и лежу, отвернувшись лицом к спинке дивана, чтобы никого не видеть. Настороженные
Светка на мои слова хмыкнула и удалилась на кухню щелкать семечки. Алина немного пожалела меня, но потом ей надоело и она ушла за компьютер. Юлька, запрыгнув на мою спину, некоторое время лежала на мне и гладила по волосам. Хотя младшая сестренка наверняка и не знала, как это «устать смертельно», но сочувствовала мне и жалела искренне кого-либо.
Я от накатившего умиления и благодарности едва не всплакнул. Потом, правда, и сестра убежала, когда коварная Света показала ей остатки шоколадки.
Пацан все это время сидел рядом, в кресле, смотрел какой-то фильм советских времен. Он единственный не проронил ни слова и не пытался меня как-то приободрить (даже Света немного погодя предложила мне выпить чая с травками, чтобы расслабиться, но я отказался – лень было вставать), что меня это даже в какой-то степени задело.
Правда, долго негодовать, хоть и молча, мне не дали – зазвонил домашний телефон. Так как лежал я головой к тумбочке, то машинально поднял руку и нашарил телефон, что-то при этом опрокинув.
– Я вас слушаю.
– Зыкин! Я так тебя люблю, что даже обожаю!
– Спать будешь на коврике перед дверью.
– Почему сразу на коврике? – тут же возмущенно завопил Матвей мне в ухо. Я поморщился.
– На кровати спят девчонки, на диване – пацан, я так и вовсе на полу. На кухню я тебя не пущу – ты все сожрешь. В туалете спать сам не захочешь. Вот и остается только коврик.
Некоторое время Лапин задумчиво сопел. Я знал, сейчас он хотел со мной долго и упорно спорить, возмущаться, качать права. Но Лапин в свою очередь так же прекрасно знал, что своими воплями он меня только выведет из себя. Чего доброго – оборву разговор. Матвею, судя по его слащавому голосу и клятвам в вечной дружбе, это было невыгодно.
Он жалостливо вздохнул и обреченно произнес:
– Что, действительно спать больше негде?
– Негде.
– Вдруг врешь?
– Четыре свидетеля моей правоты.
– Ну елы-палы! Коврик-то хотя бы в коридор затащишь?
– Хрен!
– Почему? – обиженно цокнул друг.
– У меня тут отель, что ли? Я, по-моему, комнаты никому не сдавал.
– Но я же твой друг! – укоризненно.
– Ну и что? У меня вон тут тетя, две сестры и какой-то левый пацан, которого мне выгнать не позволили. Их всех вроде тоже за дверь не выпнешь, неудобно как-то. И сам я уйти никуда не могу. А то получается, в моей квартире живут все, кроме меня самого.
Друг убито выдохнул в трубку. Послушав его невнятные бормотания, я поинтересовался:
– А чего тебе опять дома-то не живется?
– Ну, - замялся Матвей. – Моя… Женя вернулась домой, гм, очень не вовремя.
– То есть? – заинтересовался я.
– Ну-у, то есть, - растягивая слова, начал нехотя пояснять друг, – она увидела меня с другой девушкой. У меня дома. На диване. Лежа на диване.
– Лапин, - выдохнул я спустя длительную паузу, - вот скажи мне: ты придурок?
– Но-но! Попрошу без оскорблений! Так, легкомысленный… э-э…