Мальчик-убийца

Воронцов Александр Евгеньевич

Но все обошлось. Слава Максима гремела не только по всей школе, но уже и по всему району. И о его спортивных успехах, и о его разборках с урками узнали все. Ну, про разборки было как-то туманно и загадочно. Но все знали о том, что Макс схлестнулся с серьезными ворами и один дал отлуп сразу двум «законникам». Хотя подробностей никто не знал, такие вещи без внимания не оставались. А на районе все знали про то, как Макс успокоил ватагу Саньки Косого, а также отлупил в школе самых задиристых босяков. После таких подвигов только полный отморозок мог попытаться схлестнуться с Зверем — так его прозвали в школе. Кличка быстро стала популярной и вскоре никто Максима иначе ни в школе, ни на районе не называл.

Но популярность Макса была не только спортивно-прикладная. Да, с одной стороны он стал как бы неформальным лидером, и эдаким

школьным арбитром во всех спорных валютно-игровых моментах. К его помощи и поддержке прибегали в спорных вопросах мальчишечьих, точнее, «пацанских» разборках, что, кстати, также приносило ему небольшой доход. Одним словом, вопрос денег — карманных денег — уже был решен. Конечно, надо было думать о том, как добыть более серьезный капитал, но пока что на свои нужды он мог не выпрашивать мелочь у папы с мамой.

Да и сколько там ему было нужно для счастья? Велик у него был, на мороженное и конфеты хватало, да и неприхотлив Макс был в еде. Одежда его не волновала — ходить в «джинсе» не было нужды, одним словом, как в «Золотом теленке», тратить деньги ему в эпоху развитого социализма было не на что. Про те траты, когда счет идет на сотни и тысячи, он пока не задумывался. Были другие проблемы.

С одной стороны, отношения и с одноклассниками, и с другими школьниками, а также с пацанами во дворе и на районе у него сложились вполне паритетные. А вот с преподавателями в школе… С одной стороны, на фоне своих спортивных побед и установлении локальной справедливости в пределах одной школы, Максим Зверев одних преподавателей в себя влюбил. Но в то же время дико раздражал других.

Те учителя, которым нравилась их работа, были без ума от юного вундеркинда — от его эрудиции, знаний, умения рассказывать и такой здоровой наглости. Им даже импонировал тот факт, что Макс совершенно не боялся ни их, ни уже закрепленных в учебнике сведений по тому или иному предмету. Историку Михаилу Семеновичу Зверев как-то выдал цитату Ленина «Марксизм — не догма, а руководство к действию!», чем окончательно завоевал сердце строгого, но справедливого «препода».

Хуже было с теми учителями, а чаще с учительницами, которые считали себя истиной в последней инстанции. Работу свою, скорее всего, эти дамы не любили, знания давали строго по учебнику и программе, а любые отступления от оной считали покушением на святое. Так, например, учительница по природоведению, Лилия Семеновна на одном из уроков рассказывала о Кавказских горах. И надо же было Максу поправить ее, когда она говорила, что на них лежит снег и зимой, и летом, потому что даже летом вверху очень холодно. Он сделал поправку чисто машинально, даже не задумываясь — в результате возник скандал. А Макс всего лишь заметил, что дело не столько в низких температурах, сколько в разреженности высокогорного воздуха.

— Ты, Зверев, хочешь сказать, что учительница говорит неправду? — голос Лилии Семеновны зазвенел, как струна.

— Да нет же Лилия Семеновна. Просто я хотел добавить, что в горах как раз всегда светит солнце, и на высоте, скажем, 2-Зтысячи над уровнем моря температура не минусовая, а плюсовая. Там спокойно можно кататься на лыжах, но в купальнике. Просто за счет теплового излучения происходит нагревание любой темной поверхности, снег же белый. Он отражает солнечные лучи. А на высокогорье воздух очень сухой и холодный, поэтому чем выше в горы, тем больше снега и тем ниже температура воздуха. То есть, не потому снег не тает, что воздух холодный, а потому воздух холодный, что снег не тает, — попытался объяснить Зверев.

— Ты, Зверев, во-первых, не перебивай учителя, если хочешь что-то сказать — подними руку. А, во-вторых, что первично — курица или яйцо — эта дилемма давно является предметом для споров. Снег ведь первичен, он не тает, потому что в горах холодно!

— Неправда. Я был в горах — там тепло. Там сгореть можно запросто, потому альпинисты с горнолыжниками и мажутся мазями от загара.

— Так при чем здесь тепло? Это действие ультрафиолета, — учительница не сдавалась.

— Да, Вы правы. Но там и довольно жарко. При этом снег не тает, например, на леднике, который находится на 2 тысячах над уровнем моря. В горах сохраняется низкое давление, воздух здесь соответственно более разреженный чем у подножия гор, и именно поэтому он не сохраняет тепло. То есть, человеку тепло, а снег не успевает таять. Воздух да, прохладный, но температура

вовсе не минусовая, — Зверь уже пожалел, что ввязался в спор.

В результате получил запись в дневник и постоянные придирки Природины — так прозвали одноклассники Лилию Семеновну. Впрочем, после стычки с Максом Природина получила еще одно прозвище — Ультрафилечка. Естественно, о перепалке узнала вся школа, что с одной стороны, добавило популярности Зверю, а с другой — добавило ему же неприятных моментов.

Но кульминация наступила после ноябрьских праздников, когда учительница русской литературы попросила Максима на школьном вечере в честь праздника Великой Октябрьской социалистической революции прочитать какое-нибудь соответствующее стихотворение.

— Ты, Максим, как раз можешь своего любимого Маяковского прочесть. Нет, только не «Скрипка и немного нервно», это не совсем к месту. Что-то революционное, или, например, «Стихи о советском паспорте» можно, — Зиночка была сама любезность.

И черт же дернул Макса и здесь проявить свою противоречивую натуру…

Глава седьмая

Революция в отдельно взятой школе

Когда он вышел на сцену, в зале все смолкли. Макс, конечно, уже был просто суперпопулярен, даже среди старшеклассников. Но мало кто ожидал увидеть его на сцене, да еще и в качестве декламатора. Ну, разве что его одноклассники, которые к выходкам Зверя на истории и литературе уже привыкли.

— Сегодня у всех нас праздник. День революции. Революции, которая создала ту страну, в которой мы с вами живем. Революции не всегда заканчивались хорошо. Например, Великая Французская революция закончилась террором и восстановлением монархии. После Октябрьской революции в России началась гражданская война, которая длилась почти пять лет. И которая разрушила страну. Нет, страну, конечно, мы отстроили, но сколько погибло тогда людей? И как тяжело пришлось тем, кто восстанавливал все…

Я, конечно, мог бы сейчас прочитать какие-нибудь подходящие к празднику стихи. Но ведь поэзия — это тоже своего рода революция. Революция в сознании, если хотите. Вспомним Александра Блока — его поэму «12». У него Иисус Христос — революционер! И вот я тоже хочу прочитать вам стихи, которые можно назвать революционными. Потому что, как мне кажется, сегодня нам, как никогда, снова нужна революция. Революция в нашем сознании. Мы слишком стали аморфными, слишком безынициативными. Мы привыкли к тому, что за нас все решают. Вот об этом — эти стихи! — Макс перевел дух.

Он уже сам удивился тому, что сказал.

Зал молчал. Слишком неожиданным было выступление этого худого и лохматого четвероклассника. Слишком непонятными были его слова. И все было как-то слишком неправильным, необычным. В будущем этому дадут определение — «неформат». Вот и сейчас — на фоне речей о «Великом Октябре», о Ленине и партии слова Зверева как-то совершенно не воспринимались, выламывались из действительности…

И Макс начал читать стихи…

— Нам трудно сегодня понять наших предков Забыли отцов Мой дед о войне мне рассказывал редко И прятал лицо Ни холод, ни голод мы не испытали Не видели смерть Как рвет чье-то тело кусок острой стали Нельзя нам смотреть Мы мирные люди, а где бронепоезд? Давно экспонат Живем мы спокойно, и так, успокоясь, Не смотрим назад И так, постепенно, забыв о невзгодах, Живем, как во сне Но только тревожно, тревожно чего-то И муторно мне И снится порою, как свастика снова Над миром встает И жгут города, а за каждое слово В ответ — пулемет И люди живые пылают, как свечи И дети в гробах… И расчеловечиванье человека И страх! Страх! Страх! Страх!