Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки
Шрифт:
– Ага, значит, кое-что слышала, – обрадовался доктор. – Это один из твоих дуэлянтов на горшке страдал.
– Что ты с ними сделал? – помертвела я.
– Уже откачал. Спят как младенцы. Намучились за ночь. Ну, перед полюсом сама разбудишь, если захочешь. Завтракать им все равно нельзя, обедать, впрочем, тоже. Разве что на ужин кашки на воде поклюют.
– Что ты с ними сделал? – повторила я.
– Жаль, праздничный пикник на полюсе пропустят. Хотя по пятьдесят капель спирта им можно. Даже полезно.
– Урод! – стукнула его кулачком я. – Говори, что с ними? Доктор Смерть!
– Да дристали
– Жора, как ты мог.
Нарисованная доктором картина мигом высветилась в моей голове, и я неожиданно обнаружила, что вместо жалости чувствую к своим поклонникам всего лишь брезгливость. Хотя. Естественное очищение организма способствует омоложению и просветлению. Значит, волноваться нечего. Проснутся свежими, обновленными, соображать лучше станут, проще будет договориться. Может, и без трагедии обойдемся. Взрослые же люди, неглупые, должны же понять, что не можем мы жить втроем! В межличностных отношениях я, к сожалению, консерватор.
– Полюс скоро?
– Да мы уже почти на месте. От силы часик. Так что, давай собирайся.
Привычные процедуры – капли, компресс, мазь.
Я взглянула на себя в зеркало – ужас! Глазки махонькие, как у крысы, белки розовые, будто в них марганцовкой плеснули, лицо бледное, припухшее, нездоровое.
– Как же я такая – на полюс?
– Лучше такая, но живая, чем красивая, но в гробу, – хохотнул эскулап.
– Но припудриться-то я могу? Там же все фотографироваться будут и на видео сниматься.
– Ладно, давай.
– А губы накрасить?
– Только без фанатизма, чтоб медведей не испугать!
Довольный доктор усвистал по своим делам, я же тщательно наложила тон, нанесла румяна, подкрасила губы. В очках выходило очень даже ничего. Вполне достойно и загадочно. Эх, если б на мне еще был не примитивный Adidas, а мой стильный гусиный Dior, то даже без глаз я выглядела бы лучше всех! Но – что имеем, то имеем.
В ресторане я с удовольствием выпила густого какао, уговорила парочку бутербродиков – с буженинкой и красной икоркой и вышла на палубу. Там находился, без преувеличения, весь ледокольный контингент. Отовсюду неслись экзальтированные вопли на английском, французском, немецком, испанском. Яркими точными бисеринками в почти вавилонское языкосмешение вплетался родной восторженный русский мат.
На палубе было очень тепло, даже чуточку влажно, по моим прикидкам, где-то в районе ноля, безветренно и как-то по-особенному приветливо. Обленившееся солнце – поди-ка посвети сутки напролет без праздников и выходных – тусовалось где-то за розовыми облаками, не видное, но ощутимое. На огромном пустынном пространстве льда и снега, как живые, перемещались фиолетовые и зеленоватые тени, прыгали странные крупные искры, сине-белые, лучистые, будто кто-то попеременно включал подо льдом яркие электрические прожекторы. Несмотря на пустынность и дикость окружающего пейзажа, невозможно было отделаться от счастливого ощущения, что все вокруг подготовлено для роскошного масштабного праздника, просто все застыло в предвкушении, еще чуть-чуть, пара мгновений, и грянет музыка, воссияют
– Смотрите, медведь! – взвизгнул кто-то сбоку.
Я потянулась глазами в направлении указующего перста и в самом деле увидела огромного лохматого зверюгу. Мишка стоял совершенно белый на фоне бирюзового льда и трогал лапой какую-то черную полосу, ломано пересекавшую сверкающую льдину.
– Рыбу, рыбу хочет поймать!
– А что это такое черное? Нефть разлили?
– Вода! Ледовитый океан! Трещины от нашего ледокола!
– А кто знает, почему название такое странное – Ледовитый? Не ледовый или ледяной, а ледовитый?
– Да соединили два слова – лед и яд, вот и вышло.
– Почему яд? Тут же все экологически чистое, микробы и те вымерзли!
– Неправильная трактовка. Это – от другого слова! Бледовитый!
– В смысле?
– Коварный очень. Ведет себя непредсказуемо, как распутная девка. Вот его и обозвали. Давно, до нашей эры еще. Ну а для карт первую букву убрали. Дети же в школах изучают, неудобно.
– Зачем? Так бы хоть понятно было, чего от этих мест ждать. Интеллигенты хреновы.
Белый мишка, словно услышав этот напряженный этимологический дискус, вытащил лапу, повернул голову в сторону нашего ледокола и застыл. И так стоял, один-одинешенек, в удивленно-печальной позе, будто укоряя незваных и нежданных гостей, покусившихся на холодные пустые просторы, гомонящих, горланящих, веселых, тревожащих ненужным шумом вечный ледовый покой.
– Уважаемые пассажиры, – зазвучал вдруг по громкой трансляции знакомый голос капитана, – наш ледокол достиг девяностого градуса северной широты, это – географическая точка Северного полюса.
Голос еще пытался сказать то же самое по-английски, а мои соотечественники уже грянули раскатистое и дружное «Ура!». Миг спустя, сообразив, о чем капитан толкает спич, к русским присоединились и все остальные, и теперь уже вся палуба орала, стонала, визжала и пищала одно и то же, причем почти без акцента.
– Ура! Ура! Ура! Ура!
Я тоже пискнула нечто похожее и тут же оказалась в объятиях какой-то пожилой пары, потом меня облапил молодой негр, следом морщинистая, как перепеченная картофелина, бабулька. Короче, я очутилась в центре праздника всеобщего братания и любви. Меня обнимали все кому не лень, кроме тех двух пар рук, которые на законных правах могли бы это сделать, – Паши и Антона. Их, кстати, не было нигде, равно как и Жоры. Видно, он усиленным образом ставил страдальцев на ноги, чтобы те не пропустили исторического события покорения вершины мира.
Ледокол ликовал, и я вдруг почувствовала, что изнутри меня, из самого сердца, тоже рвется наружу радостная и горячая волна счастья. Секунда – и оно забьет мощным фонтаном! Я стремительно вбуравилась в веселящуюся толпу и повисла на шее совершено незнакомого дядечки. Потом перекинулась на другого, на третьего, проще говоря, пошла по рукам. И меня это нисколько не беспокоило, наоборот!
В динамиках снова возник голос капитана, и путешественники дружно повалили на капитанский мостик, где с верхотуры должны были обозреть покоренное пространство и отметить сей знаменательный миг бокалом шампанского. Разумеется, я поскакала тоже.