Маленькая Фадетта

Санд Жорж

Было сговорено, за неделю до Иванова дня, что Ландри останется в ла-Прише, а Сильвинэ — дома. Теперь он образумился и помогал отцу пахать землю, когда тот захворал лихорадкой. Страх, что его ушлют далеко, благотворно повлиял на Сильвинэ, он старался не выказывать чрезмерной любви к Ландри. Мир и счастье вернулись в Бессонньеру, хотя близнецы виделись только раз или два в неделю. Иванов день они провели очень весело: с утра отправились наши близнецы в город посмотреть на толпу городских и деревенских жителей, пришедших на площадь. Ландри танцевал несколько раз с красивой Маделон, Сильвинэ от него не отставал, к его большой радости. Конечно, он танцевал далеко не так хорошо, но Маделон очень любезно брала его за руку, танцуя против него, и помогала ему идти под музыку. Сильвинэ обещал подучиться танцевать, желая разделять

удовольствие Ландри, а не быть ему помехой. Он не ревновал Маделон к брату, потому что Ландри был с ней сдержан. Да и сама Маделон очень ласкала и поощряла Сильвинэ; с ним она обращалась вполне свободно. По её поведению, неопытный наблюдатель мог бы заключить, что этого близнеца она предпочитала. Но Ландри не ошибался; что-то ему подсказывало, что Маделон делала это нарочно, чтобы чаще с ним видеться.

Так все шло прекрасно в продолжении трех месяцев до дня Святого Андама. Этот местный церковный праздник совпадает с последними числами сентября.

Всегда близнецы нетерпеливо ждали этот день; постоянно устраивались танцы под тенистыми орешниками прихода и они очень веселились. Но на этот раз он принес им неожиданные горести. Отец Кайлло позволил Ландри ночевать дома, чтобы увидеть праздник с самого утра. Ландри ушел до ужина, мысленно радуясь удовольствию близнеца, который не ждал его сегодня. В это время года дни уменьшаются и ночь наступает очень скоро; Ландри не боялся ничего днем, но не любил бродить по дорогам ночью один, что было вполне понятно, особенно в этой суеверной стране Колдуны и домовые начинают веселиться, благодаря туманам, которые скрывают их хитрости и затеи. Ландри выходил во всякое время, в этот вечер он не трусил более обыкновенного, но ему было жутко. Он шел скорым шагом и громко пел, веря, что в темноте человеческое пенье разгоняет скверных животных и пугает дурных людей. Когда он дошел до брода де-Рулетт (его так называли из-за массы круглых камней), он завернул панталоны, потому что вода могла доходить до щиколотки. Ландри пошел медленно, стараясь идти не по прямому направлению, так как брод был сделан вкось, а с двух сторон его были большие ямы. Ландри отлично знал дорогу и не мог ошибиться. Да ему еще помогал свет, мелькавший между деревьями. Этот свет выходил из дома старухи Фаде; невозможно было сбиться с пути.

Под деревьями было так темно, что Ландри ощупал сначала брод палкой. Он удивился прибыли воды, тем более слышался шум шлюз, давно уже открытых. Но свет его ободрил и он отправился. Не прошел он и двух шагов, как вода поднялась выше колен.

Напрасно пытался он найти верное место, всюду было очень глубоко. Дождей за это время не было, шлюзы шумели; случай был непостижимый!

XII

Вероятно, я ошибся и сбился с проезжей дороги, — подумал Ландри; — а то я вижу свечу старухи Фадэ справа, она должна быть слева.

Он вернулся к «Заячьему кресту» и обошел кругом с закрытыми глазами, чтобы сбиться с пути, потом он хорошо заметил окружающие его деревья и кусты; таким образом, он попал на верную дорогу и подошел к реке. Хотя брод и был ему хорошо знаком, он не сделал даже трех шагов и остановился: огонек из дома Фадетты исчез и стал светить позади его. Он вернулся к берегу, снова свет показался на верном месте. Он пошел по другой стороне брода, вода доходила ему до пояса. Все-таки он подвигался, предполагая, что попал в яму и что сейчас выйдет из неё, если пойдет к свету. Но яма делалась все глубже и глубже, он погрузился в нее до плеч, а вода была очень холодная. На минуту Ландри задумался, не пойти-ли обратно? Свет перешел на другую сторону, он шевелился, бегал, скакал, переходил с одного берега на другой, то двоился, отражаясь в воде, как птица, качающаяся на своих крыльях и издавая небольшой треск, как смоляная нефть.

Ландри испугался, голова у него закружилась; он слышал, что нет ничего опаснее и злее этого огонька; он задавался целью сбивать с дороги тех, которые смотрели на него, и водил их в самую глубь воды, смеясь над ними втихомолку и потешаясь над их страхом.

Ландри закрыл глаза, чтобы его не видеть, наугад выкарабкался из своей ямы и вышел на берег. Там он упал в изнеможении на траву и стал смотреть на пляшущий и смеющийся огонек. Это было неприятное зрелище: то он тянулся, как зимородок, то вовсе исчезал. Иногда он вырастал с голову

быка и тотчас же делался крошечным, как глаз кошки; то он подбегал к Ландри, вертелся около него с такой быстротой, что в глазах мерцало, то, видя, что он не шел за ним, возвращался мелькать между кустами, как бы маня его и сердясь, что он не слушается. Ландри не смел шевельнуться, он верил, что огонек не оставил бы его в покое, если бы он пошел обратно. Существует поверье, что он упрямо следует за теми, которые спасаются от него бегством и все становится поперек их пути, пока они не теряют рассудка и не попадают в дурной проход. Ландри трепетал от страха и холода, как вдруг рядом запел нежный и тоненький голосок:

Колдун, колдун, колдунчик, Возьми фонарик и рожок, А я свой плащ накину, У каждой феи свой дружок [4] .

С этой песенкой маленькая Фадетта собиралась перейти брод, не обращая никакого внимания на блуждающий огонек; но вдруг она наткнулась в темноте на Ландри и разразилась целым потоком самых отборных, мальчишеских ругательств.

— Это я. Фаншон, не бойся, я не твой враг, — сказал, вставая, Ландри.

4

Это почти построчный перевод стихотворения: fadet, tadet, petit fadet, prends ta chandelle et ton cornet, j'ai pris ma cape et mon capet, toute follette a son follet.

Он боялся блуждающего огня. Он слышал её песнь и ему казалось, что она заклинала огонек, скачущий и вертящийся перед ней, как черт перед заутреней, он, словно, радовался её появлению.

— Отлично понимаю твою любезность, прекрасный близнец, — ответила Фадетта после минутного размышления, — ты полумертв от страха и голос у тебя дрожит, как у моей бабушки. Полно, сердечный, не важничай, ведь теперь ночь; я уверена, ты не смеешь перейти реку без меня.

— Я только что вышел из реки и едва не утонул, — сказал Ландри. — Как ты не боишься, Фадетта? Ведь ты можешь сбиться с брода.

— А почему я собьюсь? Впрочем, знаю, отчего ты трусишь, — ответила Фадетта, смеясь, — дай мне руку, трусишка, огонек вовсе не страшный, он пугает только тех, кто его боится. А я к нему привыкла и мы отлично знаем друг друга.

С этими словами она взяла руку Ландри, потащила его сильно за рукав и перевела через брод, напевая бегом:

А я свой плащ накину, У каждой феи свой дружок.

Ландри было более по себе с этой маленькой колдуньей, чем с огоньком. Он все-таки предпочитал нечистую силу в человеческом облике, а не в виде хитрого и скрывающегося огонька. Он беспрекословно ей повиновался и скоро успокоился, так как Фадетта вела его очень хорошо, по сухим камням. Они очень торопились и устраивали сквозной ветер огоньку, потому он бежал им вдогонку, как метеор. Таким ученым названием обозначал его школьный учитель, хорошо его изучивший и уверяющий нас, что нечего его бояться.

XIII

Вероятно, старуха Фадэ научила внучку не бояться огней, а, может быть, она сама решила, что они безвредные, так как их много водилось около брода и она привыкла к ним. Удивительно, что Ландри до сих пор не видел их вблизи. Чувствуя, что Ландри дрожит всем телом, она ему сказала:

— Ах, ты, простота! ведь огонек не жжется, попробуй его схватить, ты его даже не почувствуешь.

— Час от часу не легче, — подумал Ландри, — неизвестно, что это за огонек, который не жжется? Сам Господь создал его так, что он греет и жжет.

Он не поделился своей мыслью с Фадеттой, он все боялся её. Когда же она довела его в целости и невредимости до берега, ему захотелось поскорее избавиться от неё и побежать домой. Но его доброе сердце заставило его преодолеть свое отвращение и поблагодарить ее.

— Ты мне вторично помогаешь в беде, Фаншон Фадэ, — сказал он ей, — уверяю тебя, я никогда этого не забуду. Я просто сходил с ума, когда ты на меня натолкнулась, огонь совсем околдовал меня. Я бы не решился перейти реку один и умер бы от страха.