Маленькая хозяйка Большого дома. Храм гордыни. Цикл гавайских рассказов

Лондон Джек

— Ты это сказала из честности по отношению ко мне и к себе самой, — пояснил Дик. — Ты была моей, пока я не перестал быть для тебя самым великим человеком в мире. А теперь он для тебя лучше всех.

Она отрицательно покачала головой.

— Так дай я попробую помочь тебе разрешить твою задачу, — продолжал он. — Ты сама не понимаешь себя, своих желаний, ты не можешь решить; ты считаешь, что мы оба нужны тебе в равной мере?

— Да, — чуть слышно прошептала она. — Оба, хотя все-таки как-то по-разному.

— В таком случае, дело решенное, — отрезал он.

— То есть как?

— Очень

просто: я проиграл, Грэхем выиграл. Разве ты не видишь, не понимаешь? При равных, впрочем, условиях, я имею над ним одно преимущество — все двенадцать лет, прожитые нами вместе, все двенадцать лет прошлой любви, все узы сердца и воспоминаний. Да, Боже мой, если бы все это было брошено в чашу весов Ивэна, ты не колебалась бы ни минуты. Ведь тебя жизнь еще никогда не сбивала с ног, и это переживание пришло так поздно, что тебе трудно с ним справиться!

— Но, Дик, ведь ты меня сшиб с ног в свое время.

Он покачал головой.

— Мне всегда было приятно это думать, и подчас я как будто бы этому и верил, но никогда не верил вполне. Нет, я тебя с ног не сшибал, никогда, даже и в самом начале, когда нас обоих как будто унесло вихрем. Положим, я тебя увлек. Но никогда ты не безумствовала так, как я, никогда волна не уносила тебя, никогда ты не поддавалась вихрю, как я. Я первый полюбил тебя…

— И любил царственно!

— Я полюбил тебя первый, Паола, и хотя ты и откликнулась, но не так. Я тебя с ног никогда не сшибал. А Ивэн, очевидно, сшиб.

— Как бы мне хотелось знать наверняка, — задумчиво проговорила она. — У меня сейчас именно такое чувство, точно меня сшибают с ног, и все же я не уверена. Все это несовместимо. Может быть, меня никто с ног и не сшибает. А ты не помогаешь мне ни чуточки.

— Ты, Паола, ты одна можешь разрешить задачу, — сказал он.

— Но если бы ты помог!.. Если бы ты постарался удержать меня, постарался бы хоть самую малость, — настаивала она.

— Я бессилен. У меня связаны руки. Я не могу протянуть их, чтобы тебя удержать. Ты не можешь делить себя на двоих. Ты была в его объятиях… — Он движением руки остановил ее. — Пожалуйста, прошу тебя, милая, не надо; ты была в его объятиях и ты трепещешь, как испуганная птичка, при одной мысли, что я приласкаю тебя. Вот видишь, твои поступки сами говорят против меня. Ты уже решила, хотя, может быть, и не сознаешь этого. Твое тело это решило. Его объятия ты терпишь, одной мысли о моих не выносишь.

Она медленно, но решительно покачала головой.

— И все же я не решаю, не могу решить, — упорствовала она.

— Но ты должна решить, ты обязана решить. Настоящее положение нестерпимо. И надо решить поскорее, потому что Ивэн должен уехать. Пойми же! Или ты должна уехать. Обоим вам здесь оставаться нельзя. Не спеши, дай себе срок или отправь Ивэна. Или вот что, поезжай погостить к тете Марте. Вдали от нас обоих ты, может быть, скорее к чему-нибудь придешь. И не отменить ли охоту? Я поеду один, а ты оставайся и потолкуешь обо всем с Ивэном. Или поедем все вместе, а ты переговоришь с ним по пути. Так или иначе, я вернусь домой поздно. Может быть, заночую где-нибудь с пастухами. А когда я вернусь, пусть уже Ивэна не будет. Уедешь ты с ним или нет — это тоже должно быть решено

к тому же времени.

— А если я уеду? — спросила она.

Он пожал плечами, встал и взглянул на часы.

— Я просил Блэйка прийти сегодня пораньше, — пояснил он, делая шаг к двери и как бы намекая, что ей пора уходить. У двери она остановилась и прижалась к нему.

— Поцелуй меня, Дик, — не как… любовник, — прибавила она, слегка надорванным голосом — а на случай… если я… решусь уйти.

Шаги секретаря уже раздавались в коридоре. Паола все еще не уходила.

— С добрым утром, мистер Блэйк, — поздоровался Дик. — Простите, что я вас так рано поднял. Во-первых, будьте добры, протелефонируйте мистеру Эгеру и мистеру Питтсу, что сегодня я не могу их принять. И, пожалуйста, другим тоже отложите на завтра. Обязательно вызовите мистера Хэнли и скажите, что его проект дамбы на Бьюке я одобряю, пусть он начинает сейчас же. Но с мистером Менденхоллом и мистером Мэнсоном я переговорю. Жду их в половине десятого.

— Еще слово, Дик, — сказала Паола. — Помни, что это я его удержала. Он оставался не по своей вине и не по своему желанию; это я его не отпускала.

— Вот его ты с ног сшибла, — усмехнулся Дик. — Я никак не мог примириться с тем, что он остается здесь при таких обстоятельствах, я никак не мог согласовать это с тем, что я о нем знаю. Но раз ты его не пускала, а он сходит с ума, а раз речь идет о тебе, так с любым такое могло случиться, я понимаю. Он лучше многих людей, он более чем порядочен. Таких, как он, немного. Ты с ним будешь счастлива.

Она подняла руку, чтобы возразить.

— Не думаю, что еще когда-нибудь я буду счастлива, Багряное Облако; я же вижу, какое у тебя стало лицо, и все из-за меня. А я была счастлива и довольна все эти наши двенадцать лет. Этого не забыть. Вот почему я и не могу решить. Но ты прав. Настало время, я должна… — Она запнулась и не произнесла слова «треугольник», которое он почти угадал на ее устах… — Положение! — голос ее постепенно замирал. — Мы поедем на охоту все вместе. Я поговорю с ним по пути, и пусть он уедет, что бы я ни решила.

— Только не будь опрометчива, Паола, — посоветовал он. — Ты ведь знаешь, что мне ни малейшего дела нет до всяких нравственных норм, я признаю их, лишь когда они полезны. А в данном случае они чрезвычайно полезны. У вас могут быть дети. Нет, нет, подожди, — остановил он ее. — В таких случаях скандал, даже давнишний, обходится им дорого. Если это будет обычный развод, то процесс займет слишком много времени. Я устрою все так, чтобы освободить тебя на вполне законном основании, так что ты будешь свободна на целый год раньше.

— Если я на это решусь, — откликнулась она с бледной улыбкой.

Он кивнул.

— Но, может быть, я и не приму такого решения. Я сама еще не знаю. А что, если это все сон, и вот я проснусь и войдет Ой-Ли и удивится, как долго и крепко я спала.

Она собралась уходить, медленно и неохотно пошла, а, пройдя шагов десять, вдруг резко обернулась.

— Дик, — позвала она его. — Ты сказал, что у тебя на сердце, но не сказал, что у тебя на уме. Не делай глупостей. Помни Дэнни Хольбрука. Смотри, чтобы на охоте не было несчастного случая!