Маленькая леди в большом городе

Браун Эстер

Я поежилась. Даже в те далекие дни мне доставало ума сообразить, что я не первая, кого лапает хмельной Годрик. Эмери, что как раз пылала страстью к актерству – и умела поводить бровями точь-в-точь как Имоджен Стаббс, – играла в спектакле главную роль. Ребята ходили за ней по пятам, как стая гусей. До сих пор подозреваю, что она и Годрику вскружила тогда голову, и в последний вечер он просто утешился: налакался пунша и потискал у шкафа меня.

Впрочем, впечатление осталось бы довольно приятное, если бы чуть погодя

пунш не хлынул из Годрика обратно и он не облевал стул в столовой, а завхоз не велела мне сопровождать несчастного актера (который, кстати, весь вечер ходил в узком трико, потому мне и запомнились, его, э-э, размеры) до ближайшей больницы. После мы больше ни разу не виделись.

Годрик явно тоже меня узнал и, по-видимому, мысленно совершил подобное путешествие в прошлое.

Я задумалась: хватит ли ему смекалки не признаваться, что мы знакомы? Не глупо ли вспоминать о юношеских поцелуйчиках и блевотине столько лет спустя, на вечеринке в Манхэттене?

– Мелисса? – Годрик пристальнее на меня уставился. – Дынька?

Я сделала вид, что последнего слова не расслышала. Чудесно. Теперь никуда не денешься.

– Да. Привет!

– Не узнаешь меня?

Годрик был все тот же – мрачный и хронически стыдливый. Теперь до меня дошло: он неумышленно обидел женщину. Уверенно держаться в обществе Годрик просто не умел. В те дни, когда я сидела за кулисами с иглой и ниткой наготове, сделала удивительное открытие: актеры нередко народ застенчивый. Стеснительность Годрика не знала границ.

Впрочем, это не оправдывало его грубости. Разумеется, нет.

– Конечно, узнаю! – сказала я. – Ты Годрик Годрик Понсонби! – Я уже сделала едва заметное движение вперед, вознамерившись чмокнуть его в щеку, но в последнее мгновение передумала и просто протянула руку. – Какими судьбами в Нью-Йорке? Знаком с Куртом и Бонни?

– С кем?

– С хозяевами. – Я повела бровью в сторону Бонни, но та, едва появившись, оказывается, снова исчезла. – Хм, а Джонатана знаешь? Джонатана Райли? Вечеринка в его честь.

– Кого-кого? – проворчал Годрик. – Нет. Не знаю я ни одного из этих баранов. И приходить не хотел. Гнилой сейшн.

– Как это? Не знаешь Джонатана? – воскликнула невысокая смуглая женщина, что вынырнула из ниоткуда. – Ведь это он нашел тебе шикарную квартиру в Трибеке! Добрый вечер! – Женщина потрепала Годрика по руке и посмотрела на меня. – Пейдж Дроган.

– Добрый вечер, – ответила я. – Ме…

– Представить вас друг другу – моя задача, – пробрюзжал Годрик. – Таковы правила! Пейдж, знакомься: Мелисса Ромни-Джоунс. Мелисса: Пейдж Дроган, моя агентша. Где-нибудь работаешь, а, Мел?

От изумления я едва не раскрыла рот.

– Твоя агентша?

– Ага. Я актер, – пробормотал Годрик.

– Не может быть! – вырвалось у меня. – Профессиональный?

Пейдж переливчато засмеялась и

провела рукой по коротким, кофейного цвета волосам. На ней было облегающее пестрое платье, что подчеркивало аппетитные формы, и ярко-желтые туфли. Она походила на птичку.

– Рик у нас скромняга. – Пейдж хихикнула. – Но скоро о нем заговорит вся Америка. Он играет главную роль в одном исключительном фильме – выйдет на экраны уже через месяц– другой. Тогда в жизни Рика начнется новый этап. Хотя его и теперь узнают на улице – на телевидении он не первый год. Не видели?

Я покачала головой.

– Наверное, отстала от жизни.

– Еще он играет в театре, правда, Рик? – Пейдж легонько толкнула Годрика в бок– Рик?

Тот пасмурно кивнул.

Пейдж приставила к уху сложенную трубкой миниатюрную руку.

– Не слышу, Рик! Ужасно шумно. Как называется спектакль?

– «Настоящий инспектор Хаунд», – удостоил нас ответа Годрик. – Постановка не ах, а режиссер не вполне понимает, чего хочет, зато это настоящий театр, не бессмысленная возня с киношными идиотами…

– Ха, ха, ха! – залилась смехом Пейдж, явно дабы закрыть актеру рот. – Ха, ха, ха! Рик, дорогой, может, сходишь за вином? Мы с удовольствием промочим горло.

– У Мелиссы есть бокал, – заметил Годрик

– Она не откажется и от второго, – заявила Пейдж.

– Угх, – проворчал Годрик.

Набор этих звуков я слышала раз девять на дню: так выражают негодование и вместе с тем смирение. Актер поплелся к официантам.

– Я все видела, – тотчас сообщила Пейдж.

Как вы подоспели, когда он чуть не оскорбил Люси Пауэлл. Спасибо. Рик милашка, но бывает таким… неотесанным.

Я задумалась, что она имеет в виду. Невоспитанным?

– Но давайте поговорим о вас. Вы и есть знаменитая Мелисса!

Агентша столь мило улыбнулась, что мне стало неловко. В своем новом наряде, с идеально уложенными волосами и профессиональным маникюром, я вдруг почувствовала себя нескладной и непричесанной.

– Да.

– А я Пейдж. После «п» – «е». Училась с Синди в Брауне и Джонатана знаю сто лет. Работаю, как сказал Рик, агентом актеров.

– Любопытно, – ответила я, стараясь не замечать, как при упоминании о Синди у меня все задрожало внутри. Смешно. Ведь ее среди гостей не было. – Каких актеров?

Пейдж перечислила имена, отдельные из которых показались мне смутно знакомыми, и крепко пожала мою руку.

– Значит, вы и Джонатан, м-м?

Что сие значило? Не найдя, что ответить, я лишь улыбнулась и кивнула.

– Готова поспорить, он рад, что будет, как прежде, получать страховую премию! – Пейдж усмехнулась и снова посерьезнела. – Так вы из Англии?

– Верно, – сказала я, довольная, что разговор перешел внормальное русло. – Коренная англичанка.

– Так, так, так. Замужем были?