Маленькая Миледи
Шрифт:
— Конечно врёт, но что это меняет? Те двое — отец и дочь — её рук дело. Вы ж сами видели. Да и кольцо на пальце, а я, старый дурак, сразу не приметил, будто кто взгляд отвёл. Так что вы будьте поосторожнее, неизвестно кого нэд Арид из своей дочери вырастил…
Что зауважали, волки серые.
Опять забытье.
Следующий раз меня разбудили посреди ночи, грубо пхнув в сторону.
— Ну, вот так-то лучше, а то разлеглась тут, сучка малолетняя, как королева.
Это что, тот самый
— Будешь послушной девочкой, мы доставим тебе удовольствие, а закричишь, мы тебя ножичком чик-чик, понятно? — это он Соне, вертя кинжалом перед её носом.
Та в ответ что-то промычала. Колченогий убрал руку, которой зажимал девушке рот.
— Кивни, если ясно.
Девчонка закивала. А что она могла сделать?
— Подвинься, сказал, — пнул он меня кулаком в бок.
Больно то как, аж искры из глаз посыпались. Я закусила губу. Рука с кольцом дёрнулась вверх. Вспышка.
Нет, как же вы меня достали. И развернуться негде в этом фургоне. А кривоногий уже задрал Соне платье и спускает штаны. От предвкушения удовольствия чуть слюной не захлёбывается. Я, как лежал на спине, так, не вставая, и впечатал подошвами обеих ног ему в пах. Как он завыл. А его напарник изумлённо уставился на неподвижное тело Олы. Я хотел было взяться за него, но тут накатила такая слабость. Видно мои душа и тело накрепко связаны. Впрочем, чего тут удивительного. В изнеможении я откинулся назад.
Последнее, что я увидела и услышала, перед тем, как снова провалиться за завесу беспамятства, как Сона, не будь дура, вцепилась зубами в руку второго насильника. Как же он заорал, нам, бедным девушкам, и «Помогите!» кричать стало ни к чему — сразу весь лагерь на уши встал.
Потом, словно через пелену тумана, шум беготня, крики, меня опять трясут.
— Вы что не угомонитесь? Опять колдовали?
С трудом фокусирую взгляд. Опять Цыр, позади — нэдин Шимон.
— Кто он вам? — хриплю.
— Не понимаю, — мотает головой сержант.
Да всё ты понимаешь, хмырь болотный.
— Займите делом своего родича и его друзей, чтобы не искали приключений на свою жопу и свой… и всё остальное, — из последних сил сиплю я. Голова кружится, падаю.
Последние, что вспоминается. Уже рассвело. Лучик света прорывается за полог нашей кибитки и на полотне дрожит и пляшет солнечнй зайчик. Нет, ну к-как-к ж-же т-т-тр-р-ряс-с-сёт-т н-на эт-т-тих-х ух-хаб-б-бах-х.
Слышу какое-то нытьё.
— Цырон, ну Цырон.
— Я для тебя — сержант, так меня и называй. Шутки кончились. Раз до тебя не доходит через голову, значит, будет доходить через руки и ноги. Мне потом твои отец и мать ещё спасибо скажут.
Подползаю к щёлке. О-о-о, да это ж мои
Часть вторая
Королевский суд и иные зигзаги судьбы
Глава 1
А на чёрной скамье, на скамье подсудимых…
Я проснулась. В кровати. Кр-расота. Сладко потянулась. Не надо трястись в повозке или бегать по лесам сломя голову. А где моя одежда и Сона. Ни того, ни другого. А комнатка вроде ничего, без изысков конечно. Обстановка спартанская. Кровать, стол, табурет. Но мы люди привычные. Вы можете себе представить гламурный будуар на пограничной заставе? Вот и я не могу.
Надо посмотреть в окно, чтобы понять хоть, где нахожусь. Откидываю одеяло и завёртываюсь в простынь, как римский патриций. Шлёпаю босыми ногами по полу. Отдёргиваю весёленькую бежевую занавеску. Ох, ё-моё!
У меня чуть ноги не подкосились. С трудом доползла до кровати. А как утро хорошо начиналось.
На окне. Была. РЕШЁТКА!!
Картина Репина маслом — «Приплыли». Я чуть не разрыдалась. Ну это ж надо!
А чего ты, собственно, хотела?
Ну как же. Эти ж гады полностью уверились, что я нэдина Серебряной реки, и тут такой облом. Может ошибка? Да нет, вряд ли.
В сталинских лагерях каждый второй считал, что все за дело сидят, лишь он, родимый, случайно.
Но тут-то не большевики у власти.
А причём тут это? Вон Эдмона Дантеса и Железную Маску на пожизненный срок не Ленин со Сталиным замариновали.
Так то — политика.
А у тебя? Ведь форпост «У Серебряной реки» сожгли.
И что? Кто ж в здравом уме и трезвой памяти возложит ответственность за сдачу крепости на десятилетнюю девочку? Бред! Чистой воды бред!
А на кого, по-твоему, её должны возложить?
Ну первый кандидат — коменд… Отец?! Но его же там не было?!
Вот об этом я и хотел сказать.
Нет, на фиг такие мысли, а то меня сейчас затрясёт.
От страха?
Нет, ненависти, чувства несправедливости и… Ну, может, и от страха, только немножко. И, вообще, ни в жизнь не поверю, что его никто не испытывает, сидя в тюрьме. Насколько бы крут ты ни был. Единственно, что радует — что камера не общая. Не представляю, чтобы я там делала.
Особо не радуйся. Не помню, кто сказал, но чем лучше тюремные условия, тем ближе к смерти.