Маленькая Миледи
Шрифт:
Ну спасибо, обнадёжил!
Всегда пожалуйста.
Не знаю, до чего бы я дошла, всё глубже погружаясь в свои душевные терзания, если бы в камеру не влетела Сона.
— О, нэда, хорошо, что вы встали, я вам как раз завтрак принесла, — защебетала рыжая, мгновенно заполнив своими жизнерадостностью и оптимизмом всё окружающее пространство.
Девушка опустила на стол поднос.
— Вот, угощайтесь. Эту еду для вас специально заказали в трактире.
Ну прям, как для дворянки. Впрочем, о чём это я? Я ж она самая и есть. По местным меркам.
А
— Вы ешьте, ешьте, нэда. Ведь почитай два дня ничего не ели.
— Что совсем?
— Нет, я вас два раза бульоном поила, да ещё отваром клеа, раза четыре. Вот и всё.
Ну тогда не удивительно, что аппетит просто волчий. Что в миске. О-о, кусок белого хлеба и зажаренная пичуга. Вспомнила — пима, вот как она называется. Ну а мелкие, только народившиеся — пимфы. Это вы помните.
Как бы не хотелось всё тут же сожрать, я предприняла героическое усилие и, оторвав птичью ногу, протянула её Соне. Та стала отнекиваться, мол, уже ела.
— И что ты ела? — продолжала наседать я.
— Лейвовую кашу (что-то вроде нашей гречки).
— С мясом?
— Нет, — замотала головой девушка, — с рыбой.
— И много там её было?
Рыжая потупила взор. Понятно — немного.
— Лучшая рыба — это пима! — глубокомысленно изрекла я, беззастенчиво присвоив и переиначив на местный манер известную фразу.
Сона замешкалась.
— Бери скоре, а то рассержусь. Мне уже давно пора всё съесть, а я тут тебя уговариваю. Ты лучше рассказывай, что вокруг твориться.
Лучше бы я этого не говорила, потому что на меня тут же обрушился водопад слов. Нет, даже не водопад, будто плотину разом прорвало. А Сона то, плутовка рыжая, небось, только и ожидала момента. Саму так и распирало от переизбытка информации.
Ну да ладно, вкратце всё выглядело так. Сейчас мы находились и тюрьме славного города Оммора, куда нас всех привезли вчера.
Мои худшие опасения подтвердились. На нас грешных уже собирались списать не только сдачу форпоста У-Серебряной-реки, обозвав её «преждевременной», но и самого города.
— Так как же мы его могли сдать, если сейчас тут сидим в тюрьме, — не поняла я, — Или его уже отбили?
Оказалось, что мы, со своим узилищем, находились в крепости. Чуть было не сказала цитадель, но дело в том, что внешний город никакой стены не имел. Так что давги его легко захватили и разграбили. Наверное, они уничтожили бы его полностью, если бы не войска лаэра Восточного хребта, который «присматривал» за владениями лаэра Приморского. Наверное, не за спасибо, но это уже их личные дела. Так что вернёмся к самому нападению.
Сжечь разбойникам удалось лишь половину строений, причём сами они подпалили лишь несколько крайних домов, уже когда спешно покидали город. Не дураки ж они поджигать то, что можно разграбить. А в остальном вся вина ложилась на местные власти. Пока выяснили, ушли враги или нет, пока собрались тушить. К тому времени огонь успел охватить одно за другим уже несколько десятков строений,
В общем, обычное дело: своё собственное головотяпство местные власти решили свалить на других. И, естественно, первым кандидатом на «почётное» место козла отпущения стал мой отец. Вы спросите: «А причём тут я?» А я — в придачу. Виновному, если избежит смертной казни, — ссылка со всей семьёй.
Хоть своей Сибири в Леворе нет. Мы на своей Серебряной итак крайний север королевства, дальше уже некуда, так ведь и Кушка — не в Заполярье.
Для хорошего человека всегда найдётся какая-нибудь «дыра», куда Макар телят не гонял.
Конечно всё это мне сообщила не Сона. Это уже были мои выводы на основе тех крупиц полезной информации, что были выловлены в изливаемом девушкой потоке слов. Факт, что нас никто отпускать не собирался. Наоборот, наших посадили вместе с разбойниками, мол, все пойманы в один день.
Говоря «наши», я имела в виду кроме Соны, ещё и Хорха. К моей радости черноусый остался жив, зарубив, по словам рыжей трёх давгов. Ну и врать же она здорова, или это воин «слегка» преувеличил свои заслуги. Сам он в этой заварухе получил неприятную рану в бок, и теперь время от времени бредил и терял сознание. Ни в какие лазареты его никто отправлять не собирался. Пришёл тюремный лекарь, перевязал, скривил рожу. Произнёс «жить будет» и был таков.
Хорошо, что за воином ухаживали женщины Фира и Цера, тоже из нашей крепости. С ними была ещё девочка Эла, на год старше меня, — дочь Фиры и Ансела. Они все были его семьёй. Цера приходилась воину не то троюродной, не то четвероюродной племянницей, рано оставшейся без родителей. Сам Ансел пропал вместе с увязавшимся за ним братом Соны, когда отправился разведать дорогу. В это время всех женщин и сцапали. Хорошо, что всё у них обошлось без приключений, не то, что у нас с рыжей. Правда и воины были из другого отряда, поскольку у них на сюрко красовался белый хирн на красном поле.
Ты не сказала, хирн — местный олень, только рога короткие.
Вы, наверное, уже догадались, что это был герб туэра Моорона-Хирна. Его, так сказать, личной гвардии.
Да, забыла, всех, кого сгребли, стражники затолкали в одну камеру, и мужчин и женщин. Может так оприходовали только наших, а может тут порядки такие: совать всех по узилищам без различия пола. Только зачем им такой кавардак?
Может заключённые в той камере не задерживались надолго? Уж больно, по словам Соны, она была чистой. На полу деревянные лежаки. Вечером и утром отводили в отхожее место. Сначала мужчин, потом — женщин. С утра разрешили умыться. Чудеса. Да, всем арестованным, с самого начала, многозначительно пообещали, что они тут долго не задержатся. Знать бы ещё, что бы это значило?