Маленькая принцесса
Шрифт:
Знакомый комок встал у Сары в горле.
— Люблю, — сказала она. — Я думала… понимаешь, все теперь по-другому. Я думала… это ты изменилась.
Эрменгарда широко открыла заплаканные глаза.
— Что ты! — воскликнула она. — Ты же не хотела со мной говорить. Я уж не знала, что и делать. Ты от меня отворачивалась.
Сара немного подумала.
— Да, — сказала она, — я и впрямь изменилась, но совсем не в этом. Мисс Минчин не хочет, чтобы я говорила с девочками. Они и сами со мной почти не говорят. Вот я и думала… и ты…
— Ой, Сара! — чуть не заплакала Эрменгарда.
Потом они сели на пол, Сара обняла руками колени, Эрменгарда укуталась в шаль и с обожанием глядела на худенькое большеглазое лицо.
— Я больше не могла, — сказала она. — Наверное, ты можешь без меня жить, а я без тебя — нет. Да я чуть не умерла! А сегодня ночью плакала, плакала и решила пойти сюда, попросить, чтоб мы опять дружили.
— Ты лучше меня, — сказала Сара. — Я для этого слишком горда. Понимаешь, теперь, в беде, оказалось, что я довольно плохая. Я давно этого боялась. Может быть, — и она умудренно наморщила лоб, — для того мне и посланы испытания.
— Ничего в них хорошего не вижу, — угрюмо сказала Эрменгарда.
— И я не вижу, если честно, — призналась Сара. — Но я думаю, что хорошее бывает и тогда, когда мы его не видим. Вполне возможно, что оно есть в мисс Минчин…
Эрменгарда со страхом и любопытством оглядела чердак.
— Сара, — сказала она, — ты правда можешь тут жить?
Сара тоже огляделась.
— Если воображать, что все иначе, — медленно ответила она, — или что это все в книге…
Воображение начало свое дело — впервые с тех пор, как стряслась беда.
— Люди жили и похуже, — продолжала она. — Вспомни графа Монте-Кристо в замке Иф! А узники Бастилии!
— Бастилии… — прошептала Эрменгарда, подпадая под ее чары. Она вспомнила, что ей рассказывала Сара про Французскую революцию, да так, что все врезалось ей в память. Кто еще мог бы об этом рассказать?
Знакомый свет засиял в Сариных глазах.
— Да, — сказала она, обнимая колени. — Вот это мы и представим. Я — узник, я тут много лет, все обо мне забыли. Мисс Минчин — тюремщик, а Бекки… — глаза засветились еще ярче, — узник соседней камеры.
Теперь она была совсем такой, как раньше.
— Так мне гораздо легче, — сказала она.
Эрменгарда и восхищалась, и пугалась.
— А ты мне будешь рассказывать? — спросила она. — Можно, я буду сюда приходить, когда не опасно, ночью, и слушать, что ты представила за день? Тогда мы станем самыми закадычными друзьями.
— Да, — кивнула Сара. — Друзья познаются в беде, а мои беды показали, какая ты хорошая.
Глава IX. МЕЛЬХИСЕДЕК [8]
Третьей была
8
МЕЛЬХИСЕДЕК — царь Салима (будущего Иерусалима), вышедший навстречу Аврааму с хлебом и вином (см. Быт. 14, 18–20). По-видимому, Сара назвала этим именем своего друга-крыса за его почтенный вид.
— Ты теперь очень бедная? — доверчиво спросила она в первое же утро, когда ее подруга пришла заниматься с ними французским. — Как нищие? — Она сунула пухлую ручку в тонкую и широко открыла мокрые глаза. — Я не хочу, чтоб ты была нищей.
Губы ее задрожали, и Сара поспешила ее утешить.
— Нищим негде жить, — мужественно сказала она. — А у меня есть комната.
— Где же она? — не отставала Лотти. — У тебя живет другая девочка, там теперь не так красиво.
— Я переехала, — сказала Сара.
— А у тебя красиво? — спросила Лотти. — Я хочу посмотреть.
— Тише, — сказала Сара, — мисс Минчин глядит на нас. Она на меня рассердится, если ты будешь шептаться.
Она уже знала, что ей вменят в вину буквально все. Если дети не слушали, или болтали, или ерзали, виновата бывала она.
Лотти, однако, была решительной особой. Сара не отвечает? Что ж, она все равно найдет ее комнату. Она беседовала с маленькими, приставала к большим, слушала пересуды — и наконец, в один прекрасный вечер, пошла наверх по лестнице, о которой раньше и не подозревала. На самом верху она увидела две двери, открыла одну наугад, и увидела, что ее дорогая Сара стоит на столе и смотрит в оконце.
— Сара! — в ужасе крикнула она. — Мама Сара!
Испугалась она потому, что чердак был почти пустой, очень некрасивый, да еще и Бог знает где, чуть не на небе. Ей казалось, что ее коротенькие ножки одолели сотни ступенек.
Сара обернулась на ее голос. Теперь испугалась она. Что же будет? Если Лотти заревет, и кто-то услышит, обе они пропали! Спрыгнув со стола, она кинулась к малышке.
— Не плачь и не шуми! — взмолилась она. — Меня будут ругать, а меня и так все время ругают. Тут… тут совсем неплохо, Лотти.
— Правда? — спросила Лотти, испуганно оглядывая комнату. Она и сейчас была капризной, но так любила свою приемную маму, что ради нее постаралась сдержаться. Потом, вполне могло оказаться, что любое место, где живет Сара, становится хорошим. И она прошептала: — А почему?
Сара ее обняла и принужденно засмеялась — все же приятно обнять теплое, толстое, маленькое тельце. День был тяжелый и, глядя в оконце, она сама чуть не плакала.
— Тут есть разные вещи, которых внизу нет, — сказала она.