Маленькие Песцовые радости
Шрифт:
— В последнее время, Костенька, мы встречаемся куда чаще, чем раньше, — проскрипела она, опять притворяясь немощной старушкой.
— Знаешь, Арина Ивановна, и рад был бы не встречаться, но ваш род мне знатно нагадил.
— Мы? Ты, Костенька, ври да не завирайся, мы только и делаем, что работаем на твое благо. О себе не радеем, только о тебе, — вдохновенно сказала Живетьева.
— Бедные вы, несчастные. Ни сна, ни отдыха не имеете. Поди, и кино времени посмотреть не находите? Ничего, я сейчас этот пробел для тебя закрою. Покажу весьма занимательное кино
Последнюю фразу он опять прошипел и, судя по тому, что метки были рядом, прошипел прямо в лицо Живетьевой.
— С интересом посмотрю, — невозмутимо ответила она.
Старческая надтреснутость из ее голоса исчезла как по волшебству. Что, однако, делает мотивирующая сила искусства: старушка кино еще не посмотрела — а уже груз лет с плеч сбросила.
Император включил видео с Живетьевым, чья бабушка просмотрела его без единого звука. Лишь по окончании спросила:
— Экая забористая алхимия Эрни досталась. Сомневаюсь, чтобы он принял участие в организации убийства Песцова — я ему это строго-настрого запретила.
— Не очень-то он на твои запреты оглядывался. Он и в организации убийства Шелагина-младшего поучаствовал, — буркнул император. — Есть видео, где твой идиот-внук нападает на Шелагина с сопровождающим. И есть видео, где те, кто убивали Илью, говорили про Живетьева. И кинжал там из изнаночного металла засветился, характерный такой, который был у Эрнеста. Так что не получится признать за постановку. Даже не думай.
— Неужели Шелагины Эрни выпустили живым? Какая жалость…
— Выпустили, в расчете на мое правосудие. А почему жалость-то?
— От него теперь пользы больше было бы от мертвого, — пояснила старушка, ничуть не переживая, что говорит так про внука. — Всегда можно было бы сказать, что признался под пытками, а потом его убрали, чтобы правда наружу не вылезла.
— Не жалко?
— Он знал, на что шел, когда все это вываливал под запись, — жестко ответила Живетьева. — У него устойчивость ко всем ментальным зельям, так что на это не спишешь. Но это пока он жив…
И задумчивость в голосе Живетьевой была такая нехорошая, что на месте Эрнеста Арсеньевича я бы превентивно умер. Впрочем, ему теперь переживать не о чем — он это уже сделал.
— Возможно, он был уверен, что это видео никуда не пойдет, так как знал, что записывающие его признания вскоре умрут?
— Наверняка так оно и было, — согласилась Живетьева. — Не волнуйся, Костенька, я у Эрни все выясню, как только ты меня выпустишь.
— Клятва, — напомнил император.
— Слишком важные события сейчас происходят, чтобы переживать о такой ерунде, Костенька. Под клятвой я не смогу столь эффективно действовать. Кроме того, много клятв отрицательно влияют на продолжительность жизни. Мы всегда были союзниками. Я всегда действовала в твоих интересах.
О действиях в интересах императора она повторяла столь часто, как будто надеялась, что сумеет это внушить собеседнику. Но тот оказался на редкость устойчив к внушениям.
—
— Потому что, Костенька, это был эксперимент. Я не хотела тебя обнадеживать раньше времени. Нам удалось расшифровать часть записей, о которых я рассказывала, и в них был раздел о создании реликвии. Мне стало интересно, смогу ли я заменить реликвию нашей и встроить ее в общую сеть. Точнее, даже не заменить, а слить две реликвии с переподчинением. А ты мою экспериментальную реликвию украл.
Сейчас она наверняка укоризненно покачала головой.
— Не выдумывай! — возмутился император. — Пока что именно ты украла мою реликвию. Что доказано.
— Костенька, мы с тобой все записи просмотрели со мной после выхода из сокровищницы. Куда бы я, по-твоему, ее могла засунуть?
— Под юбку. В самой сокровищнице запись не ведется, на что и был расчет.
— Костенька, да я же все время была у тебя на глазах! — возмутилась Живетьева на несправедливый поклеп. — Не было у меня возможностей задирать юбку так, чтобы ты не заметил. Да и не в таком я возрасте, чтобы задирать юбки перед мужчинами.
— Перед мужчинами — это одно, а перед реликвией — совсем другое, — упрямо бросил император, который для себя все решил.
— Ты меня совсем за дуру держишь, — возмутилась Живетьева. — Мне нужна была моя реликвия, у меня на нее завязан многолетний эксперимент. А ты меня обворовал совершенно беззастенчиво.
— Арина Ивановна, не заговаривай мне зубы. Давай вернемся к твоему внуку. Я просил вчера тебя быть со мной откровенной? Просил. В результате сегодня я еле-еле смог увернуться от прямого обвинения в уничтожении княжеских родов.
— Увернулся же, — недовольно сказала Живетьева. — А с Эрни я сама поговорю. Можешь даже меня сопроводить в мой дом.
— А нет у тебя дома, — с явным удовольствием бросил император.
— Что значит нет?
— То и значит. Я тебя предупреждал, что, если что-то утаишь, ответишь по максимуму? Дом ушел в качестве компенсации Песцову.
— Какой еще компенсации? — визгливо от неожиданности спросила Живетьева.
— За покушение на убийство твоими родственниками. От Эрнеста признание ты слышала, послушай еще одного.
Император включил видео с признанием Николая.
— Боже мой, боже мой, — трагически понизив голос, запричитала Живетьева, — я окружена сплошными идиотами. Этому-то чего не сиделось? Ему все подносили на блюдечке…
— Шелагины от него отказались. Заберешь?
— То есть он убил мать, а ты хочешь, чтобы он убил еще и прабабушку? — насмешливо спросила Живетьева.
— Тебя не так просто убить.
— Он уже пытался. Качественно так подготовился. Нет, Костенька, я не вижу смысла брать его на баланс рода. Жадный, глупый, ленивый. Кроме того, он преступник. Мы не можем позволить себе ставить пятно на репутацию рода, принимая в него преступников. Это видео наверняка показали на Совете, и теперь все знают, что из себя представляет Николай.