Маленькие саги
Шрифт:
– Ну что же ты, Франсуа? – осведомилась красавица, слегка наклонив голову.
– Продолжим игру, и я через два хода объявлю тебе шах.
– Жанна, слегка наморщив выбритый лоб, принялась рассматривать фигуры, оставшиеся на шахматной доске.
– Сдаюсь, моя госпожа! Я весь в твоей власти, - прохрипел граф, тогда еще просто Франсуа, младший брат графа де Биссе.
Женщина расхохоталась:
– Нет, играем дальше! Не смей сдаваться, Франсуа, и удача повернется к тебе!
– Продолжим, госпожа, - согласился он, довольно улыбаясь.
– Шахматы называют метафорой любви, и в эту игру я готов
– Пустое, Франсуа, - пробормотала Жанна, отмахнувшись. Она будто замялась, подбирая слова. Франсуа недовольно фыркнул.
– А что скажет твой брат? – живо поинтересовалась Жанна. – Он частенько в письмах называет тебя транжирой.
– Мне, конечно, влетело за те рубины, что подарил тебе на Рождество, но Анри отходчив, и все-таки я его любимый младший брат. – Франсуа засмеялся и счел за благо перевести тему. – А какие вести от Ги, вашего высокородного супруга?
– Он еще при дворе в Нидерландах. Пишет, что Филипп Добрый пока не собирается возвращаться в Бургундию. – Жанна взмахнула рукой, давая понять, что разговор о супруге ей не по нраву.
Франсуа не стал донимать любимую вопросами и радостно воскликнул:
– Да продлит Господь дни герцога Бургундского!
– Он приподнял королеву и внимательно посмотрел в глаза возлюбленной.
– Мат, моя дорогая.
Жанна удивленно воззрилась на него. И снова ее ступня заскользила по его ноге.
– Сдавайся, любовь моя!
– прошептал Франсуа, прекрасно понимая, чего добивалась плутовка, и чего хотел он сам.
Граф уткнулся морщинистым лбом в холодное стекло, искореженные артритом пальцы прошлись по золоченому переплету, сделанному из меди. Пусть Жанна и возражала, но он, пылкий влюбленный, все равно отнес эскиз молодому, но смышленому мастеру. Заказал витраж вместо картины. Вышло дешевле. Да и на работу Ван Эйка у него не хватило бы денег. А когда через пару недель слег с лихорадкой старший брат, Франсуа пришлось нестись сломя голову в Вильфранш, надеясь застать Анри живым. Покидая Дижон, он успел чиркнуть лишь пару слов и передать Жанне записку с Гийомом, дедом нынешнего слуги-пройдохи. Через месяц, похоронив Анри, Франсуа вступил в наследство и получил титул. Став графом де Биссе, он сразу помчался в пригород Дижона, в твердой уверенности объясниться с Ги и увезти Жанну с собой.
Граф постоял еще немного около эркера и, хромая, вернулся в кресло. Взор затуманился, фигуры на стекле расплылись. Нет, не от слез. Глупости какие! Просто от яркого света, бьющего в глаза. Он словно со стороны увидел себя, взбегающего по ступеням замка. Вместо знакомого старика-мажордома наткнулся на здоровенного детину в супервесте цветов Ги, графа де Форе.
– Граф никого не принимает!
– рявкнул охранник. Франсуа мог поклясться, что услышал в его голосе угрозу.
– А госпожа Жанна? – упрямо поинтересовался новоявленный граф де Биссе.
– Графине нездоровится, - пробурчал сквозь зубы стражник, выпроваживая Франсуа.
Уже около конюшен кто-то схватил его за рукав. Мария - камеристка Жанны.
– Госпожа велит вам покинуть Дижон и больше
– Пусть скажет мне это сама!
– зло огрызнулся Франсуа. Все его мечты и надежды обратились в прах. – Я хочу видеть ее, Мария!
– Она под домашним арестом, - зашептала, оглядываясь, служанка. Если граф прознает, что вы здесь, он убьет вас. И самой госпоже навредите. Пожалуйста, уезжайте!
– Я больше не побеспокою ее, – сдержанно пробормотал Франсуа, стараясь совладать с собой. – Но передай ей, Мария, что я люблю ее.
– Она знает об этом, месье, - кротко и печально сказала служанка. – И заберите витраж у мастера, увезите его из Дижона. Слишком похоже нарисовал он вас и госпожу!
Граф оторвался от воспоминаний и снова посмотрел на витраж. Прекрасная работа. Изящная роспись по стеклу в черных и белых тонах называлась гризайль. Позолоченные переплеты придавали объем, а разная толщина стекла оживляла картину, где они с Жанной снова сидят за шахматной доской, а за окном бурлит жизнь, до которой им нет никакого дела.
??????????????????????????
Птица, приносящая счастье
– Ген, ты борщ будешь? – крикнула из кухни Устинья.
– А на второе что? – лениво переспросил Бражников, не сдвинувшись с дивана и не отвлекаясь от айфона.
– Котлеты с пюре!
– Борщ не хочу! Тащи котлетосы!
– Ген, ну я же борщ специально для тебя варила, – возмутилась хозяйка.
– А я просил? – недовольно бросил Бражников.
– Ты чего такой? – удивилась Устинья
– Какой?
– Грубый, грустный. У тебя какие-то затруднения, а?
– Тина, это называется проблемы! Да, у меня проблемы! А вот затруднений у меня нет! Ты можешь хоть иногда говорить по-человечески?
– А я как говорю? – удивилась Устинья.
– Как старуха столетняя! У меня даже бабка так не разговаривает!
– Ты чего взъелся сегодня? Если плохое настроение, не приезжал бы вовсе.
Гена закатил глаза, скандалить ему расхотелось. Опять же, девчонка старалась, всего наготовила, его ждала. И не ее вина, что стала раздражать.
– У меня проблемы, зай, – пробурчал он нехотя.
Ее мутило от этого «зай», не нравилось, когда называли Тиной, но она сдержалась, не ругаться же из-за этого в самом деле.
– Что случилось? – спросила, стараясь сохранить спокойствие.
– Да, на работе траблы ... – Гена решил выговориться, благо попались свободные уши. – Мне поручили создать ворона методом репродуктивного клонирования. Обычного черного ворона. А получился белый!
– Альбинос?
– Нет. Просто ворон с белым оперением. Глаза черные, клюв желтый, а оперение белоснежное!
– Ух ты ж!
– Чего «ух ты ж»? – мрачно переспросил Гена. – Вон у Юрки Бойко получился черный кот, как и требовалось, а у Вовки Королева – серая мышь. А у меня ворон белый! Шеф ругается.
– И что теперь делать? – всплеснула руками Устинья.
– Нужно клонировать по-новому, а это еще месяцы работы! А птицу придется выпустить на волю.
– Нельзя его, Геночка, на улицу! Он станет легкой добычей, свои же заклюют, – запричитала девушка.
– А куда его? Хочешь, тебе подарю? – отмахнулся Бражников.