Маленькие труженики пустыни
Шрифт:
В ста километрах от Алма-Аты среди бескрайней пустыни, покрытой пахучей полынью, лежит большая бессточная впадина диаметром около пятнадцати-двадцати километров. В центре ее, куда сбегаются весенние воды и дождевые потоки, образовалась ровная солончаковая площадка. В дождливую весну здесь настоящее, хотя и мелководное, озерцо — Сорбулак. К наступлению лета оно высыхает, обнажая дно, слегка топкое, илистое, местами покрытое ярко-белой солью. По самой середине его бежит небольшой ключик с солоноватой, сильно пахнущей сероводородом водой.
Каким бы ни было жарким лето, Сорбулак не высыхает полностью, почва его не трескается на многогранники, как на настоящих такырах, а всегда остается влажной или топкой,
Весной, как только начинают подсыхать берега Сорбулака, с окружающих невысоких холмов на открытые голые площадки переселяются муравьи-бегунки. Неутомимые землекопы из выносимой наверх земли быстро возводят идеально правильные курганчики, похожие на миниатюрные кратеры. Курганчик быстро сохнет и становится крепким. Он — отличная защита на случай проливного дождя и возможного наводнения. В жаркой сухой пустыне бегунки никогда не делают таких курганчиков. Там они ни к чему, и сухая мелкая земля, вынесенная наверх, разбрасывается в стороны и разносится ветром.
Под холмиком располагаются обширные залы. Никогда, даже у самых крупных муравьев, не приходилось встречать таких просторных помещений как здесь. Откуда такое пристрастие к излишкам жилплощади! Ради простора в своих апартаментах муравьям приходится трудиться едва ли не в несколько раз больше, чем в обычной обстановке.
Очевидно, чем крупнее камеры, тем лучше обмен воздуха, меньше влажность. Своеобразный дренаж сушит почву. Иначе нельзя. В парниковой атмосфере заведется грибок, а с ним — болезни. Муравьи устраивают помещения не только с различной температурой, размещая камеры на разном уровне от поверхности, но и с определенной влажностью. Все это вместе взятое и создает особый, испокон веков привычный климат в жилище.
Несколько часов мы раскачивались в машине на ухабах бесконечной дороги среди желтой выгоревшей земли с редкими зелеными кустиками солянки и боялыша. Справа пустыня Бетпак-Дала, слева пустыня Джусан-Дала. Долго ли так будет! Но показались слева блестящие чистые такыры и туда едва заметный, старый неезженый поворот как раз для нас. Когда машина, накренившись, стала спускаться с шоссе, все сразу оживились.
Посредине такыра еще сверкает синевой вода, ветер, набегая, морщит ее рябью — совсем как в настоящем озере. Вдали плавают несколько уток и пара гусей. Вода вносит оживление, хотя к ней по илистому топкому берегу не подступишься. Кое-где солнце подсушило землю, на ней появились характерные трещины.
Бегунки уже покинули старые гнезда, строят на такыре свои излюбленные летние дачи. Скоро эти неугомонные жители пустыни будут носиться на своих быстрых ногах по голой земле, разыскивая добычу.
Мы ходим и рассматриваем гнезда бегунков. Вот строители обосновались под кустиком солянки на бугорке наметенной ветрами почвы и, кроме того, сами выбросили землю. Земляной валик сооружен не как попало, а направлен в сторону уклона. Так лучше, надежней.
Жаль тревожить покой дачников. Но надо узнать о их жизни, а для этого раскопать жилище.
Группа дачников небольшая — около сотни рабочих на десяток крупных куколок — крылатых сестер и братьев. В одном месте группа муравьев в страшной спешке оттаскивает в сторону комочки почвы покрупнее, ногами отбрасывает что помельче, наверное, спасает заваленного землей и подавшего сигнал бедствия товарища. Неплохо бы посмотреть, что из этого получится, и я устраиваюсь поудобнее на походный стульчик и вынимаю бинокль, приспособленный для рассматривания вблизи.
Спасатели не жалеют сил, торопятся. Вот, наконец, показывается большое брюшко (неужели самка?), затем и вся величавая царица. Но какая! Голова и грудь ярко-красные и такие заметные среди черных бегунков, брюшко длинное, узкое… Самка чужая, другого вида, даже другого рода! Она из племени саксаулового муравья кампонотус латералис.
Пока я с удивлением рассматриваю неожиданную находку, спасатели бережно переносят свое сокровище к разрушенному жилищу и прячут самку в щелочку под комочком земли.
Как известно, самки муравьев, закончив брачный полет и сбросив крылья, по-разному устраивают свою судьбу. Обычно для каждого вида существуют определенные, установленные тысячелетиями обычаи. Одни самки без чьей-либо помощи
Потомству самки-обманщицы предстоит в будущем переселиться осенью к саксауловым зарослям. Отсюда до них недалеко, около двух километров. Но это уже дело второстепенное. Главное свершено.
Невидимка
Я бреду по песчаной пустыне. Песок накалился, жжет ноги через обувь. Между зелеными стеблями полузасыпанного и коряжистого кустарника джузгуна мечется крохотная с красным брюшком оса. Выглянет из тени кобылка и обратно заберется туда. Огибая поверхность бархана, торопливо пролетает светлая бабочка. По крутому склону вверх мчится какой-то бесформенный комочек. Что это? Через большую лупу вижу совершенно несуразное: маленькую и сильно помятую мушку. Она, конечно, мертва, но взбирается кверху со сложенными крыльями и прижатыми к телу ногами. Я поражен неожиданным чудом: ветер тут ни при чем, он так слаб, что едва ощущается да и тянет в другую сторону. А мушка уже на гребне бархана и теперь, набирая скорость, еще быстрее несется дальше.
Только внимательно приглядевшись я заметил, что мушку волочит еле различимый муравей. Настоящий муравей-невидимка, замечательный песчаный бегунок в совершенно светлой и незаметной на песке одежде. Я давно знал о его существовании, но встретил впервые. Это самый быстрый и неутомимый из всех муравьев и живет только в песчаных пустынях на голых, сыпучих, развеваемых ветром песках и прекрасно к ним приспособился. Научное его название катаглифис паллидус.
Мертвая мушка раза в четыре крупнее муравья, но разве это тяжелый груз для такого энергичного создания! Я не спускаю глаз с удачливого охотника. На самой вершине голого бархана у небольшой дырочки толпятся и бегают такие же едва заметные муравьи-бегунки. Впрочем, слово «бегают» не совсем подходит. Это, скорее, молниеносные броски из стороны в сторону, настолько стремительные и быстрые, что временами кажется, будто муравьи летают над поверхностью песка. Если бы не тень, уследить за этими мечущимися крошками не было бы возможности. По быстроте бега песчаные бегунки непревзойденные рекордсмены среди своих собратьев-муравьев.
Удачливый охотник покружился с мушкой возле входа в жилье и скрылся вместе с нею в норке. Очевидно, так полагается делать, чтобы ознакомить остальных с добычей. Благодаря подобной «информации» муравьи-охотники узнают о наиболее доступной добыче и принимаются ее разыскивать.
Хорошо бы для коллекции собрать несколько экземпляров этого редкого муравья. Но это не просто. Бегунки совершенно неуловимы. Их нельзя ни схватить пальцами, ни примять ударом ладони. Кроме того, несколько моих неудачных попыток испугали скороходов и они быстро попрятались. Тогда я положил вблизи входа в муравейник убитого слепня. Подождал. Вот из похода возвращается разведчик. Нашел слепня. Пытается утащить добычу. Но она тяжела. К разведчику примыкает второй. Сил все равно мало. Один разведчик бросается к входу, но, добежав до него, мчится обратно: вдруг ценную добычу утащит кто-нибудь из другого муравейника, а в пустыне так трудно с едой! Наконец, все же решается, ныряет в нору. Через одну-две секунды наверх выскакивает орава светло-желтых дьяволят и покрывает слепня копошащейся массой. Тогда (какое коварство!) я хватаю слепня с прицепившимися к нему муравьями и бросаю в морилку. Среди оставшихся на земле суматоха, беготня, поиски. В этот момент к норе приближается охотник с маленькой мушкой. Его мгновенно обступают со всех сторон. Но добыча ничтожна, помощи не требуется, и толпа расступается также быстро, как сбежалась.