Маленькие женщины

Олкотт Луиза

– А я вот думаю, что опозориться в школе – гораздо ужаснее, чем все, что могут выкинуть мальчишки, – заявила Эми, качая головой, будто умудренная житейским опытом старушка. – Сюзи Перкинс пришла сегодня в школу с замечательным колечком, украшенным красно-коричневым сердоликом. Мне ужасно захотелось иметь такое же, и потому я изо всех сил пожелала оказаться на ее месте. Вот, а потом она нарисовала карикатуру на мистера Дэвиса, с огромным носом и горбом, а в воздушном шарике, вылетающем у него изо рта, написала слова: «Юные леди, я слежу за вами!». Мы смеялись над ним, как вдруг учитель устремил на нас взгляд и велел Сюзи принести свою грифельную доску. Сюзи буквально парализовало от страха, но она подошла к нему, и что, как вы думаете, он сделал? Взял

ее за ухо – за ухо! только представьте себе этот ужас! – и отвел на кафедру, где заставил стоять целых полчаса с грифельной доской в руках, чтобы все это видели.

– И что, разве остальные девочки не смеялись над рисунком? – осведомилась Джо, обожавшая такие неловкие ситуации.

– Смеялись? Нет, конечно! Они сидели тихо как мыши, а Сюзи плакала и молила о прощении. Я знаю, сама видела. Вот тогда-то я и перестала ей завидовать; даже миллион колечек с сердоликом не сделали бы меня счастливой после всего, что случилось. Такого драматического инцидента я бы лично не пережила. – И Эми как ни в чем не бывало продолжила заниматься своими делами, гордясь собственной добродетелью и тем, что вновь щегольнула обновленным лексиконом.

– Сегодня утром я видела нечто такое, что пришлось мне по душе. Я собиралась рассказать вам об этом за обедом, но забыла, – сказала Бет, между делом наводя порядок в корзинке Джо, где царил настоящий кавардак. – В рыбном магазине, куда я пошла по просьбе Ханны за устрицами, я увидела мистера Лоуренса, но он меня не заметил, потому что я спряталась за бочкой с рыбой, пока он разговаривал с мистером Каттером, хозяином магазина. И тут вошла какая-то бедная женщина с ведром и тряпкой. Она спросила у мистера Каттера, не позволит ли он ей прибраться в магазине и не даст ли за это немного рыбы, потому что ей нечем кормить детей, а другой работы она пока что не нашла. Мистер Каттер куда-то спешил и потому сердито отказал, и огорченная женщина уже собиралась уходить, но тут мистер Лоуренс изогнутым концом своей трости подцепил большую рыбу и протянул ей. Женщина так сильно обрадовалась и удивилась, что взяла ее прямо голыми руками. Мистер Лоуренс сказал ей «отправляться домой и приготовить ужин», и она поспешила прочь, такая счастливая! Ну разве это не мило с его стороны? Эта женщина выглядела очень забавно, прижимая к груди большую скользкую рыбину и вслух выражая надежду на то, что ложе мистера Лоуренса в раю будет мягким.

Посмеявшись над историей Бет, девочки спросили у матери, не расскажет ли и она им что-нибудь, и после недолгого раздумья миссис Марч сдержанно заговорила:

– Когда я кроила синие фланелевые куртки, меня вдруг охватила тревога за отца, и я подумала о том, как одиноки и беззащитны мы будем, если с ним что-нибудь случится. Это было не очень умно с моей стороны, но я ничего не могла с собой поделать, и беспокойство продолжало снедать меня до тех пор, пока в мастерскую не вошел какой-то пожилой мужчина и не заказал кое-что из одежды. Он присел рядом со мной, и я заговорила с ним, потому что он выглядел усталым и встревоженным.

– Ваши сыновья служат в армии? – поинтересовалась я, поскольку записка, которую он принес, была адресована не мне и ее содержание было мне неизвестно.

– Да, мэм. У меня их было четверо, но двое погибли, еще один попал в плен, а я сейчас еду к четвертому, который очень плох и лежит в госпитале в Вашингтоне, – негромко ответил старик.

– Вы много сделали для страны, сэр, – сказала я, испытывая к нему уже не жалость, а уважение.

– Не более того, что должен был, мэм. Я и сам пошел бы на фронт, будь там от меня какая-то польза. Но я вынужден оставаться дома и потому отдал стране своих мальчиков.

Он говорил так страстно и искренне и, казалось, был рад тому, что отдал все, что у него было, и мне вдруг стало стыдно. У меня на войну ушел только муж, но я решила, что это – слишком много, а этот человек отдал четверых сыновей и нисколько об этом не жалеет. У меня остались мои девочки, которые служат мне отрадой и утешением, а его раненый

сын находится за много миль отсюда и, не исключено, готовится сказать ему последнее «прости!». Думая о вас, я вдруг ощутила себя такой богатой по сравнению с этим стариком, что собрала ему посылку, дала немного денег и от всего сердца поблагодарила за урок, который он мне преподал.

– Расскажи нам еще что-нибудь, мама, и чтобы в этом тоже была мораль, – после недолгого молчания попросила Джо. – Мне нравится обдумывать на досуге твои истории, если только в них говорится о реальных событиях и не слишком много нравоучений.

Миссис Марч улыбнулась и сразу же снова заговорила; уже много лет она рассказывала истории своей небольшой аудитории и знала, как доставить ей удовольствие.

– Жили-были четыре девушки, у которых было вдоволь еды, питья и нарядов, радостей и развлечений. Были у них и добрые друзья, и родители, которые любили их, но девушкам все равно чего-то не хватало. – При этих словах ее слушательницы украдкой обменялись взглядами и уткнулись в шитье. – Девочки стремились быть честными и добродетельными и принимали много правильных решений, вот только не всегда доводили их до конца. К тому же они все время повторяли: «Ах, если бы у нас было это…» или «Ах, если бы мы могли поступить вот так…», забывая о том, сколькими благами они уже располагают и сколько всего могут сделать. И вот однажды они спросили у старой колдуньи, какое заклинание может сделать их счастливыми, и та ответила: «Когда вам чего-то не хватает, подумайте о том, что у вас уже есть, и будьте благодарны за это».

В этом месте рассказа Джо резко вскинула голову, как будто собиралась что-то сказать, но потом передумала, видя, что мама еще не закончила.

– Будучи благоразумными девушками, они решили последовать совету колдуньи и вскоре с удивлением поняли, что у них есть все, что им нужно. Одна обнаружила, что деньги не могут уберечь богатых людей от стыда и горя. Другая выяснила, что бедность не мешает ей быть счастливее беспокойной и болезненной старой леди, которая уже не может похвастаться юностью, здоровьем и жизнерадостным нравом. Третья поняла, что, как ни унизительно помогать готовить обед, просить милостыню, чтобы купить кусок хлеба, еще унизительнее. А четвертой стало ясно, что даже кольца с сердоликом не могут заменить хорошего поведения. И тогда они дали друг другу слово, что перестанут жаловаться на жизнь и будут радоваться тому, что имеют, и попытаются быть достойными своего благополучия, чтобы не лишиться его. И мне хочется верить, что они не разочаровались и не пожалели о том, что последовали совету старой колдуньи.

– Ох, мамочка, как это умно с твоей стороны – обратить наши истории против нас самих и прочесть нам проповедь вместо рыцарского романа! – воскликнула Мег.

– Мне нравятся такие проповеди, потому что нам читал их папа, – задумчиво протянула Бет, втыкая иголки в подушечку Джо.

– В отличие от остальных, я вообще ни на что не жалуюсь, а теперь стану еще сдержаннее, потому что сделала выводы из падения Сюзи, – благочестиво заявила Эми.

– Мы нуждались в этом уроке и не забудем его. А если это все-таки случится, мама, просто скажи нам, как говорила старая Хлоя в «Хижине дяди Тома»: «Цените то, что имеете, дети! Цените!» – добавила Джо, которая, как ни старалась, не нашла в этой проповеди ничего забавного, хоть и приняла ее близко к сердцу, как и остальные.

Глава пятая

– Ради всего святого, что ты задумала, Джо? – спросила однажды в снежный полдень Мег, завидев сестру, решительно шагавшую по коридору.

На Джо были резиновые сапоги, старое платье и капор; в одной руке она держала метлу, в другой – лопату.

– Хочу немного размяться, – отозвалась Джо; в ее глазах плясали чертики.

– Неужели двух продолжительных прогулок за одно утро тебе недостаточно? На улице холодно и пасмурно, и я советую тебе остаться возле огня, в сухости и тепле, – сказала Мег, содрогнувшись всем телом.