Маленькие женщины
Шрифт:
– Как это мило с вашей стороны! Да, вы сделали именно то, что было нужно. А теперь, прошу вас, присядьте вон в то большое кресло и позвольте вас развлечь.
– Нет, это ведь я пришла вас развлекать. Хотите, я почитаю вам вслух? – И Джо бросила нежный взгляд на заинтересовавшие ее книги, что стояли неподалеку.
– Благодарю вас! Но я уже все их прочел и потому, если не возражаете, предпочел бы просто поговорить, – отозвался Лори.
– Ничуть не возражаю. Дайте мне волю, и я готова болтать целыми днями напролет. Бет говорит, что я не знаю, когда нужно остановиться.
– Бет – это та румяная
– Да, это она. Бет – моя любимица и вообще умная и хорошая девочка.
– Красавица – это Мег, а малышка с кудрявыми волосами – Эми?
– Откуда вы знаете?
Лори покраснел, но честно ответил:
– Понимаете, я часто слышу, как вы обращаетесь друг к другу. Сидя здесь в одиночестве, я невольно гляжу на ваш дом, где всегда так весело. Прошу простить меня за бестактность, но иногда вы забываете задернуть занавески на том окне, где стоят цветы. И когда у вас в доме зажжены лампы, я словно смотрю на картину. Вы сидите у огня вместе с матушкой. Ее лицо прямо напротив моего окна, и в обрамлении цветов оно выглядит так мило, что я не могу оторвать от него глаз. Видите ли, у меня нет мамы… – И Лори принялся ворошить кочергой дрова в камине, чтобы скрыть болезненную гримасу, скользнувшую по его лицу.
Его взгляд, исполненный горечи и тоски, поразил Джо в самое сердце. Ее воспитывали в столь естественной простоте, что в голове у нее не возникло никаких дурных мыслей, и в свои пятнадцать лет она была наивна и невинна как дитя. Лори болел и страдал от одиночества, и Джо, осознав, как хорошо ей живется дома в окружении родных, испытала желание поделиться с ним своим счастьем. Ее личико лучилось дружелюбием, а голос прозвучал необычайно нежно, когда она сказала:
– Мы больше не будем задергивать эту занавеску, и я разрешаю вам смотреть в наше окно столько, сколько пожелаете. Правда, я была бы рада, если бы вместо того, чтобы подглядывать за нами, вы зашли к нам на огонек. У нас чудесная мама; когда вы с ней получше познакомитесь, она понравится вам еще больше. Бет споет вам, если я хорошенько ее попрошу, а Эми станцует. Вы непременно рассмеетесь, когда мы с Мег покажем вам наш бутафорский реквизит. Мы прекрасно проведем время. Или дедушка вас не отпустит?
– Думаю, что отпустит, если ваша матушка попросит его об этом, – ответил Лори, лицо которого все больше озарялось радостью. – На самом деле он очень добрый (хоть, глядя на него, этого и не скажешь) и почти всегда позволяет мне делать все, что я захочу. Вот только дедушка опасается, как бы я не причинил хлопот чужим людям…
– Мы не чужие люди, а соседи, и вы не должны думать, что будете нам докучать. Мы хотим узнать вас получше; я уже давно об этом думаю. Знаете, мы ведь живем здесь не так уж долго, но уже успели перезнакомиться со всеми соседями, кроме вас.
– Понимаете, мой дедушка интересуется только своими книгами, и его не очень-то занимает, что происходит в большом мире. Мистер Брук, мой учитель, с нами не живет, и потому некому составить мне компанию, так что я вынужден сидеть дома и довольствоваться собственным обществом.
– Это плохо. Вы должны сделать над собой усилие. Вам следует бывать везде, куда вас приглашают,
Лори вновь покраснел, но не обиделся на эти слова, поскольку Джо буквально лучилась доброжелательностью и было решительно невозможно не принять ее откровенность за чистую монету.
– Вам нравится ваша школа? – спустя некоторое время сменил тему юноша, глядя на огонь.
Джо, весьма довольная собой, оглядывалась по сторонам.
– Я не хожу в школу, а уже работаю. Я компаньонка своей тетки, старой, доброй, но ворчливой старушки, – ответила она.
Лори уже открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, но вовремя вспомнил, что невежливо донимать едва знакомых людей расспросами, смутился и промолчал.
Джо нравились его манеры, и она ничуть не возражала против того, чтобы немножко позубоскалить вместе с ним над теткой Марч, поэтому в самых простых выражениях описала вздорную пожилую леди, ее толстого пуделя, попугая, говорившего по-испански, и библиотеку, которую просто обожала.
Лори получил огромное удовольствие от ее рассказа. Джо поведала ему о чопорном пожилом джентльмене, который явился однажды к тетушке Марч, дабы предложить ей руку и сердце, но во время прочувствованной речи хозяйский песик беспардонно сдернул с его головы парик. Юноша повалился на диван и расхохотался до слез, так громко, что горничная просунула голову в дверь, чтобы взглянуть, что там происходит.
– Ох! Давно мне не было так весело. Продолжайте, прошу вас! – взмолился Лори, убирая от лица диванную подушку, в которую уткнулся, раскрасневшийся и сияющий от восторга.
Джо, радуясь достигнутым успехам, стала рассказывать ему об их домашнем театре, о планах, надеждах и страхах за отца, а также перечислила наиболее интересные события маленького мирка, в котором жили ее сестры. Затем Лори и его гостья заговорили о книгах, и, к неописуемому восторгу Джо, она обнаружила, что он любит их не меньше, чем она, и очень много читает.
– Если вы так сильно любите читать, пойдемте вниз, и вы сами посмотрите на нашу библиотеку, – предложил Лори, поднимаясь на ноги. – Дедушки нет дома, поэтому вам решительно нечего бояться.
– А я ничего и не боюсь, – заявила Джо, с вызовом тряхнув головой.
– Я вам верю! – воскликнул юноша, глядя на нее с нескрываемым восхищением, хоть про себя и подумал, что у его гостьи наверняка появились бы причины побаиваться старого джентльмена, если бы она застала его в дурном настроении.
В доме было жарко, как летом; Лори переводил Джо из комнаты в комнату, позволяя ей останавливаться и разглядывать то, что привлекло ее внимание. И вот наконец они добрались до библиотеки. Девушка захлопала в ладоши и закружилась на месте, как делала всегда, когда приходила в восхищение. Вдоль стен тянулись полки с книгами, повсюду висели картины и стояли статуэтки. Комната была заставлена маленькими шкафчиками с монетами и всякими диковинками, а также глубокими креслами со стеганой обивкой, необычной формы столиками и изделиями из бронзы. Но в первую очередь в глаза бросался огромный открытый очаг, причудливо выложенный старинной плиткой.