Маленькие женские тайны
Шрифт:
Арлетт любезно поулыбалась и, в свою очередь, принялась расспрашивать об утренних пробежках: сколько Клодин бегает, где — и неужели в любую погоду?! И правда ли, что это так уж полезно для здоровья?
Перселл пожаловался, что потерял сотовый телефон.
— Заблокируйте его скорей, пока им никто не воспользовался, — посоветовала Клодин. — Я свой тоже вчера в такси потеряла — сегодня с утра позвонила и отключила.
— Да, так и сделаю, — кивнул тот. — Только после ужина еще к машине спущусь, проверю — может, там выронил.
Клодин
Через секунду девчонка уже с улыбкой щебетала что-то про майоран, который якобы придает рыбе особо пикантный вкус, но Клодин была уверена, что промелькнувшая во взгляде прозрачно-зеленых глаз злость ей не почудилась.
Услышав, что Томми «в целях безопасности» оставил ее без домработницы, Клодин сразу подумала, что это безобразие (она-то наоборот, хотела попросить миссис Кроссвелл, пока в доме посторонние люди, приходить не два раза в неделю, а чаще!) но лишь на следующий день в полной мере осознала, какое это вопиющее свинство.
После завтрака Арлетт с контрразведчиками дружно подхватились и уехали — на сей раз на похороны отца Арлетт. Француженка, вся в черном, выглядела воплощением скорби — будто не она за завтраком хихикала и поддразнивала Перселла, который сначала подозрительно разглядывал незнакомое блюдо — яичную кашку, зато потом взял вторую порцию и чуть ли не тарелку вылизал.
Они уехали — а Клодин осталась. Наедине с неубранной квартирой и горой грязной посуды.
В довершение всего обнаружилось, что с трюмо пропала объемная тушь для ресниц. Стоявшие рядом баночки и флакончики были немного сдвинуты, чтобы не бросалось в глаза пустое место.
Сомневаться, кому именно могла понадобиться элитная косметика, не приходилось — как-то сложно было заподозрить в этом Перселла или Брука. Томми же, если бы Арлетт выклянчила у него тушь, не стал бы тратить время на то, чтобы замаскировать недостачу — он прекрасно знает, что при кажущемся хаосе на трюмо у Клодин там все наперечет и каждый флакончик стоит на своем месте.
Он снова, уходя, не поцеловал ее… Вчера, когда они легли спать, попытался обнять — она сердито отпихнулась локтем, отодвинулась на край кровати.
— Ты чего?
— Ничего.
Он потеребил ее за плечо.
— Чего ты на меня дуешься?
— А чего ты ей мою львицу давал трогать? — сказала Клодин, понимая, что это звучит по-детски, но надеясь, что он все же поймет, почему она обижена.
— А, ты об этом… — равнодушно поморщился Томми.
Она думала, что он снова потянет ее к себе, обнимет… скажет что-то, может быть, они даже слегка поссорятся — а потом помирятся. Но он… он просто отвернулся и через минуту уже спал.
А она осталась одна на краю кровати — никому не нужная…
Квартира
Вчера вечером тушь еще была — она точно помнила, что, причесываясь, видела золотистый футлярчик. Значит, утром, пока она была на пробежке, девчонка успела побывать в их спальне. Только за тушью — или?.. Об «или» не хотелось даже думать.
Когда она уходила, Томми еще спал, когда вернулась — был в душе. После обычного утреннего получаса на велотренажере — или?..
На подоконнике в спальне обнаружилась чашка с остатками кофе. Клодин попробовала — как раз такой, как любил Томми, крепкий и несладкий. Но он никогда в жизни не пил кофе в спальне!
Воображение невольно рисовало себе их — вместе, в постели. Арлетт лежит на спине, Томми, опершись на локоть, смотрит на нее сверху. Его руки кажутся такими большими рядом с ее субтильным телом… а кожа у нее белая-белая…
Нет, ну нет, нет! Не может этого быть, не может!
На глаза наворачивались слезы — поначалу Клодин смахивала их, потом, отшвырнув шланг, ушла в спальню, рухнула на кровать и зарыдала. С облегчением — оттого что наконец-то можно было не сдерживаться и не притворяться ни перед кем, даже перед самой собой, что у нее все в порядке.
Не все в порядке! Не все!
Она плакала и плакала; порой останавливалась, но через минуту не выдерживала и вновь заливалась слезами.
Наконец слез больше не осталось; голова слегка кружилась, была легкой и пустой, и в ушах от этой легкости тихонько звенело. Клодин сползла с постели и пошла умываться, по пути глянула на себя в зеркало — глаза красные, физиономия распухшая… Жуть!
Убирать больше не было ни малейшего желания. Посуду она вымыла, спальни убрала, кухню тоже — осталась тренажерная, библиотека и холл… Ну и черт с ними! В конце концов, Томми тоже может что-то по дому сделать, руки не отвалятся, тем более что тренажерная — его «вотчина», она тренажерами почти не пользуется.
Проверив стоявшую на трюмо шкатулку и убедившись, что все на месте, Клодин выбрала самые ценные и любимые украшения, отнесла их в библиотеку и сунула в сейф; вернулась и села перед зеркалом приводить в порядок лицо — в таком заплаканном виде выходить из дому было нельзя.
Через сорок минут она уже покидала квартиру, заодно прихватив стоявшие у двери мешки с мусором. Поэтому вышла не на улицу, а во двор и столкнулась — в прямом смысле этого слова — с молодым человеком, высоким и тощим, с ног до головы одетым в черное: черные ботинки, черное пальто и черная вязаная шапочка на голове.