Маленький Диккенс(Биографическая повесть)
Шрифт:
Чарли подсел к нему.
— Ты голоден и устал, молокосос? — спросил большой мальчик. — Ты наверное работаешь на фабрике?
Чарли ответил утвердительно.
— Родители у тебя есть?
— Есть, — сказал Чарли.
— Почему же они заставляют тебя работать?
— Отец в тюрьме. Мы очень бедны.
Чарли никому этого не говорил и сам не понимал, как это он вдруг признался.
— Эге! — большой мальчик выразительно свистнул и глубоко засунул руки в карманы. — Сынок пойдет по той же дорожке. Тебе не миновать. Яблоко от яблони не далеко падает. Надоест ведь голодать и работать на других. Деньги у тебя есть?
— Нет.
— У
Он потребовал еще водки. Чарли водку терпеть не мог и никогда не пил. Но теперь выпил за компанию.
Большой мальчик хотел поговорить о чем-то нужном. Но не удалось. В окне вдруг показался его маленький товарищ и с таинственным видом сделал ему знак рукой. Большой тотчас же встал.
— Ну, прощай пока, — сказал он Чарли. — Будем с тобой знакомы.
Мысль о крестном — корабельном мастере — не покидала Чарли. Пойти к нему в воскресенье нельзя было, отец привык, что сын этот день проводил в тюрьме. Чарли решил сказаться на фабрике больным, чтобы его пораньше отпустили.
Он отправился к крестному в Индийские доки.
Крестный жил подле канала, где был подъемный мост. Мост открывался по временам, пропускал корабли и барки с грузом. Чарли прошел мимо трактиров с разноцветными флагами, мимо платяных лавок с матросскими куртками, клеенчатыми шляпами, парусинными панталонами. За ними были кузницы. Здесь громадный молоток неутомимо с утра до ночи колотил раскаленное железо, выковывал якоря и цепные канаты. Потом канавы, мельницы, опять канавы и, наконец, вода. В воде стояли огромные корабли. Пахло сырым деревом: здесь делали мачты и весла, строили корабли и лодки.
Здесь строили корабли и лодки.
Чарли глядел во все глаза на огромные корабли. Они поплывут в далекие, неведомые страны. Хорошо было бы убежать с фабрики и уплыть на таком корабле.
Вдруг чья-то сильная рука опустилась на его плечо.
— На корабли загляделся, малыш? — раздался знакомый голос. Перед Чарли стоял мужчина огромного роста, с густыми, седыми волосами и добродушным лицом.
Мальчик радостно бросился к крестному.
— Что долго не был? Рассказывай, как живешь? Правда ли, что отца посадили в тюрьму? А тебя мать отдала на фабрику? Люди мне говорили. Я не верил, хотел сам к вам зайти, да заболел, долго пролежал в больнице. Недавно только принялся за работу.
Мальчик рассказал крестному о своем горе и попросил — нельзя ли его устроить юнгой на корабль.
— Ты слишком мал и слаб, — сказал крестный, покачав головой. — Не годишься для морской службы. Ты слаб телом и силен головой, тебе нужно бы поступить в школу, учиться. Я бы тебе помог, да слишком мало зарабатываю, самому едва хватает. Прежде я был сильнее, работал за десятерых, а теперь меня доконала болезнь, силы совсем ушли. Бьешься как каторжный день-деньской, а толку мало. Даже накормить тебя — и то нечем.
Чарли ушел от крестного печальный и голодный.
Да, никто не мог ему помочь. Все, кого он знал, были бедняки. У одних совсем не было
Дома здесь были громадные, однообразные, с мрачными подъездами, полукруглыми окнами и балконами. Окна ярко освещены, но за ними ничего не видно. У подъездов нарядные экипажи. Угрюмые, важные швейцары распахивали двери, а лакеи в пестрых ливреях и шляпах с перьями, похожие на огромных заморских птиц, быстро подсаживали своих господ в закрытые экипажи. Как жили богачи? Куда собрались ехать? Что делали? Не угадать.
На этих улицах даже в окнах лавок почти ничего не было видно. Хозяева лавок не старались заманить покупателей. Покупатели были свои, постоянные. Покупатели знали, что всегда найдут здесь отборные товары. В окне кондитера стояли только конфеты под стеклянным колпаком и несколько баночек с вареньем. В окне фруктовой лавки лежала кучка больших золотых апельсинов.
Мальчик был голоден. Голод мучил его все больше и больше, мучил нестерпимо. Завидев издали степенную пожилую хорошо одетую женщину, он решил попросить у нее милостыню. Чарли отлично умел подражать нищим, он столько их видел в своем предместье. Скорчив жалкую рожицу, он жалобно застонал и протянул руку. Старая женщина поглядела строгим, недовольным взглядом, но достала из кошелька деньги. Все-таки жалко маленького мальчика.
Чарли обрадовался и опрометью побежал в булочную. Он купил себе большую булку, жадно съел ее и, приободрившись, пошел в Сити, главную торговую часть Лондона.
Тут были огромные магазины со всякими товарами. Драгоценные камни, пушистые меха, роскошные шелковые и бархатные ткани, огромные диковинные цветы.
Утомленный долгой ходьбой, измученный толкотней, оглушенный пронзительным шумом и суматохой, мальчик пробрался к большому, великолепному дому — английскому банку. Банк больше всего привлекал мальчика. Он долго стоял перед ним я думал об его подземных подвалах, набитых серебром и золотом. В тюрьме ему много рассказывали про них. Здесь было столько денег. Подумать только — все эти деньги принадлежали немногим людям! Они их тратят только на себя или копят. Зачем они их копят? И всегда хотят иметь больше и больше. А он только работает, голодает и мучается. Богатые наверно скупы, злы, жадны. Их дети ходят нарядными, как сын хозяина его фабрики. Они учатся в школе, а он…
Мальчик шел дальше. Шум на деловых улицах, наконец, замер, жизнь стихла. Теперь улицы совсем темны. Казалось, они хранят зловещие тайны. Тайны торговых контор с книгами и бумагами в несгораемых железных сундуках и шкапах; тайны банкирских контор с крепкими подвалами и потайными комнатами, тайны бесчисленных грабителей громадной столицы. Сколько страшных тайн в этом огромном Лондоне!
Было совсем поздно, когда Чарли добрался до Лондонского моста. Тихо, темно и страшно. Бездомные, оборванные бродяги одиноко стояли на мосту, глядя на воду диким, бессмысленным взглядом. Они как будто хотели навеки погрузиться в быструю реку. Какие-то люди притаились в темноте, кого-то подкарауливая, пересвистываясь и перекликаясь друг с другом.