Маленький Диккенс(Биографическая повесть)

Чацкина София Исааковна

Чарли был как в чаду. Ему казалось, что он не в зале, а в каком-то удивительном саду, в голове у него все перепуталось и перемешалось. Вокруг не нарядные женщины, а большие диковинные птицы с яркими перьями, а к потолку привешена не люстра со свечами, а горит яркое солнце.

Оркестр играл и убаюкивал Чарли, и в звуках оркестра ему мерещилось все, о чем он так часто думал. Но все легко и просто, нет больше ничего трудного и печального. И сам он больше не обиженный, заброшенный маленький мальчик, он большой, красивый, знаменитый…

За ним пришла Фанни и повела пить чай вместе со всеми учениками и ученицами. Их угощали пирожными, фруктами, конфетами.

В эту ночь Чарли долго не мог заснуть. Он ворочался с боку на бок и с отвращением слушал, как громко храпела за стеной

злая старуха Ройлэнс. Прижимая голову к подушке, он горько плакал, вспоминал как пела Фанни. Фанни-певица. А он? Завтра он опять наденет старую, рваную куртку и пойдет на работу. Опять будет голодать и приклеивать ярлыки к банкам с ваксой. Опять будет рассказывать товарищам все одни и те же надоевшие сказки. Новые ему прочесть некогда. Скоро он даже старые забудет. Забудет все, что знал, все чему раньше учился. Он никогда не будет образованным и ученым человеком. Не напишет ни одной книги. Где ему написать!.. Его дело — банки с ваксой. Никогда он не будет писателем. Никогда, никогда, никогда! Он уткнулся головой в подушку и зарыдал. Его маленькое тело тряслось, а грудь разрывалась.

НА УЛИЦАХ ЛОНДОНА

Отец и сын. — Знакомится с воришками. — В гостях у корабельного мастера. — Чарли просит милостыню. — Страшные встречи на мосту. — «Держи вора!»

На другой день было воскресенье. Чарли неохотно поплелся в тюрьму. Знакомая дорога не развлекала его, думалось все о том же. В тюрьме он застал Фанни; сестра без умолку тараторила и рассказывала про вчерашний праздник. К Диккенсам приходили в гости арестанты. Джона Диккенса знали и любили в тюрьме. Он всем читал вслух похвальный лист дочери и показывал книгу, ее награду. Гости говорили, что Диккенс счастливый отец — дочь будет знаменитой певицей. Фанни хвалили и ласкали; на Чарли никто не обращал внимания. Было горько и обидно. Чарли ушел из камеры, долго ходил по скучному тюремному двору — взад и вперед, взад и вперед. Потом решил заглянуть к контрабандистам. Там, как всегда, было грязно, душно и темно. Как всегда, играли в карты при тусклом свете сальных огарков пили вино, дрались и горланили разгульные песни. Старый контрабандист рассказывал свои приключения. Но мальчик не раз слышал эту историю — все одно и то же. Лучше вернуться в камеру. В камере отец сидел один. Маленькая служанка увела детей гулять. Фанни ушла — она торопилась в гости, к подруге, мать стряпала на кухне. Отец сидел у стола и с довольным видом пил пиво. Чарли печально стоял у камина, устремив глаза на огонь. Джону Диккенсу стало жаль сына.

— Тебе скучно, Чарли?

— Да, папа.

— Поди сюда, ко мне, мой мальчик.

— Я лучше постою у камина, папа. Мне очень холодно.

Отец и сын помолчали. Потом отец снова позвал Чарли.

— Поди сюда, мой мальчик. Мы давно с тобою не болтали.

Чарли подошел к отцу. Глаза у мальчика были печальные, он весь съежился и выглядел маленьким и жалким.

Лицо отца омрачилось. Он вздохнул и залпом опрокинул стакан.

— Сын мой, тебе досталась на долю тяжелая жизнь: ни товарищей, ни веселья, вечная работа и забота. Что делать, Чарли! Тебе известно мое положение. Я не много мог сделать для тебя. Но все, что я мог, я сделал.

— Папа, — неожиданно сказал Чарли, — возьми меня с фабрики. Отдай меня в школу, папа!

Голос его звучал робко и дрожал от волнения. Слезы душили мальчика. Отец слушал внимательно и глядел на него удивленно. Чарли говорил все громче и громче. Говорил долго, горячо, убедительно. Совсем как большой. Он рассказал отцу, как ему тяжело жилось. Как холодно, сыро и темно было в подвале на фабрике. Как там пищали и бегали огромные крысы. Как трудно было ему работать. Как он там заболел и валялся в судорогах. Рассказал, что вечно голодает. Он еще маленький и не умеет управиться с деньгами. Он часто их тратит зря и потом ему нечего есть. Он совсем один, за всеми другими детьми кто-нибудь да смотрит, за ним никто. Другие дети учатся и ходят в школу. Из них выйдут ученые, образованные люди. Из него ничего не выйдет. Он вырастет дураком. Сын умолял

отца отдать его в школу. Учиться его самое большое, самое горячее, единственное желание. Он будет учиться лучше всех и каждый год получать награды. И потом, когда вырастет, будет зарабатывать много денег и возьмет отца из тюрьмы.

— Отдай меня в школу, папа!

В первый раз сын так откровенно говорил с отцом. Диккенс, конечно, догадывался, что мальчику жилось нелегко, но мало и редко об этом думал. Такой уж беспечный был человек. Привык, что мальчик приходил в тюрьму веселый и никогда не жаловался.

— В первый раз слышу, — сказал он, глядя на него удивленными, большими глазами. Сын стоял перед отцом, дрожа от волнения.

— Что ты говоришь, мой мальчик? Тебе так плохо живется? Ты хотел бы поступить в школу? За чем же дело стало? Не огорчайся. Ты поступишь, говорю тебе, ты поступишь в школу!

Он встал и выпрямился во весь рост.

— Я отдам тебе последнее, заложу все свои лохмотья. Мне ничего не нужно, уверяю тебя, что мне ничего не нужно. Конечно, тебя необходимо убрать с фабрики. Мальчик с твоими необыкновенными способностями не должен работать на фабрике. Ты должен учиться. Ты непременно поступишь в школу.

— Не говори ему пустяков, Джон! — раздался вдруг голос матери. Она незаметно вошла в камеру и слышала конец их разговора. — На какие же это средства он будет учиться? Мы и так еле сводим концы с концами. Прямо счастье, что Лэмерт устроил его на фабрике. Там из него хоть дельный человек выйдет. А так он совсем пропадет. Ни за что не позволю взять его с фабрики! Нет, это невозможно, Джон. Уж как тебе угодно. Ты знаешь, я всегда все делала по-твоему — и вот теперь мы дошли до полного разорения. Ты хочешь еще и мальчика погубить! Нет, нет, я этого не допущу!

Отец и мать долго спорили. Отец повторял слова мальчика, говорил, что он мал и не может жить один, что он слаб и не в силах работать на фабрике. Мать сердилась, попрекала отца, плакала. Наконец, отец устал спорить и уступил матери. Решено было, что Чарли по-прежнему будет работать на фабрике, но его возьмут от этой злой старухи Ройлэнс. Она совсем не смотрит за мальчиком. Надо его устроить у каких-нибудь добрых, хороших людей, поближе к тюрьме. Пусть будет у родителей на глазах.

Тут пришла маленькая служанка. Она обрадовалась, узнав, что Чарли возьмут от старухи Ройлэнс. Она знает, где его можно устроить. У нее есть знакомая семья по соседству, ей дают там иногда шитье на дом. Ее знакомые живут близко от тюрьмы и сдают маленькую комнатку. Совсем дешево. Очень добрые и хорошие люди. Чарли будет у них жить и каждый день сможет приходить в тюрьму. Обедать ему, конечно, придется на фабрике. Ходить сюда слишком далеко. Но он каждое утро сможет завтракать в тюрьме со всеми. Он больше не будет один.

Чарли утешали и уговаривали. Но он угрюмо молчал. За обедом почти не ел и рано собрался домой. Отец пошел проводить его к воротам.

В нижней галерее было тихо и пусто. В эти часы арестанты сидят по своим камерам. Отцу не хотелось отпускать сына. Он тяжело опустил руку на его плечо и ходил с ним взад и вперед по галерее.

Отец был печален. Он говорил, что трудно ладить с женщинами. Будь его воля, он взял бы Чарли с фабрики. Чарли учился бы в школе. Он отдал бы сыну последнее.

— Не все ли равно, есть мне или умирать с голоду! Не все ли равно, сегодня, через неделю, через год оборвется моя жалкая жизнь! Кому я нужен? Жалкий арестант, дряхлая, никуда негодная тварь!

— Папа, папа! Не говори так, папа!

— Чарли, — продолжал отец подавленным голосом, — ты не помнишь меня молодым, ты бы не поверил, что видишь теперь того же самого человека. Ты бы сказал, то был мой отец, а этот в тюрьме, за решеткой, другой человек… Я был молод, я был красив, я много работал и много зарабатывал, мой сын! Люди завидовали мне!

— Папа, дорогой! — Чарли крепко прижался к отцу.

— Жаль, что не сохранился мой портрет. Ты бы видел, каким я был, ты гордился бы мною. А теперь ты можешь смеяться надо мной. Смейся, смейся. Отвернись от меня! Не слушай меня, красней за твоего отца, презирай отца, презирай, Чарли! Я сам презираю себя. Я упал так низко, что вынесу и это.