Маленький стрелок из лука
Шрифт:
– Впрочем, чего я жалею тебя?
– размышляла вслух Ева.
– Ты ведь продал меня приятелю за две кассеты...
– Я тебя очень прошу, никогда не вспоминай про это, - попросил Том.
– Ладно, я подумаю и скоро дам тебе ответ, - сказала Ева.
– Пока наша женитьба представляется мне заманчивой торговой сделкой... Ты меня покупаешь, а я - продаюсь! Должна же я подумать, как подороже продать себя? Вот уж не думала, что в нашем веке возможно такое!
– она рассмеялась.
– А может, Том, это честнее, чем выходить замуж и притворяться влюбленной, как
К ним вихляющей походкой подошла Мария. Лучше бы ей рядом с Евой не появляться... Обычно девушки выбирают в подруги ровню или чуть-чуть покрасивее себя, а тут такой диссонанс: толстая бесформенная Мария и стройная красивая Ева.
– Наговорились?
– переводя взгляд с одного на другого, спросила она.
– Марго, держись за дерево, а то сейчас упадешь, - сказала Ева.
– Томик мне сделал предложение... и кажется, я готова согласиться!
– Я давно этого ждала, - напустив на себя равнодушный вид, ответила Мария, хотя по ее глазам было видно, что она ошарашена.
– Том тебя любит, и он все-таки не такой подонок, как мой Борис...
– Хорошего же ты обо мне мнения...
– усмехнулся Том.
– Все вы сволочи...
– В глазах Марии блеснули слезы, она отвернулась и вытерла их платком. Когда снова взглянула на них, глаза ее возбужденно блестели, толстые губы растянулись в улыбке: - В таком случае, чего же мы стоим? Том, заводи свою тачку и вези нас в лучший ресторан! В "Асторию"! в "Европейскую"! Будем пить шампанское и кричать "горько"...
– Поехали, Том, - после некоторого раздумья сказала Ева.
И в голосе ее явственно прозвучали властные нотки. А у Тома все пело внутри.
– Но домой ты меня привезешь ровно в двенадцать, - несколько охладила его пыл Ева.
– Я не хочу накануне таких грандиозных событий скандала с родителями...
5
Василий Иванов, поднявшись на лестничную площадку, услышал пронзительный - звук трубы. Кто-то самозабвенно выводил мелодичные рулады старой знакомой мелодии. Труба заливалась за дверью квартиры Кирилла Воронцова. Озадаченный Василий с минуту стоял перед дверью и слушал. Если бы на фрамуге не был обозначен номер квартиры Кирилла, он подумал бы, что ошибся дверью.
Он позвонил. Перед ним собственной персоной стоял улыбающийся Кирилл. В руках, у него никакой трубы не было.
– Что за чертовщина!
– после того как они крепко обнялись и звучно похлопали друг друга по плечам, спинам, сказал Иванов.
– Кто-то в твоей квартире играл на трубе? Или у вас тут такая слышимость?
– На трубе?
– сделал удивленные глаза Кирилл.
– Не слышал.
И тут Василий увидел на кровати в маленькой комнате блестящую трубу.
– А это что?
–
– Пастуший рожок?
– Труба, - сказал Кирилл.
– Ты на ней играешь?
– А что тут удивительного?
– пожал плечами Кирилл.
– Ну, иногда...
– Ну, темнила! Детектив!
– басил Василий, вертя в своих больших ладонях сразу ставшую маленькой изящную трубу с кнопками.
– Играет на трубе и не похвастал... Для кого же ты играешь, Шерлок Холмс?
– Для нее, - улыбнулся Кирилл..
– Для моей маленькой слушательницы.
– Понятно, - ухмыльнулся Василий.
– Она живет в соседнем доме, и ты в форточку трубишь ей походный марш? И тебя еще, не оштрафовали?
– Некоторым моя игра нравится, - заметил Кирилл. Забрал у него трубу и повесил на место.
– Я думал, она тут у тебя для антуража...
– Забыв про трубу, Василий снова облапил его и растроганно загудел: - И соскучился же я по тебе, сукину сыну! Ну, как Север? Моржи, тюлени, белые медведи? Еще не всех выбили охотники-браконьеры, как китов?
– Моржей и медведей я не видел, - высвобождаясь из его объятий, проговорил Кирилл.
– Этот Север три часа лету от Ленинграда... Я ведь был на берегу Белого моря, а не Ледовитого океана.
– Пока ты собирал похабные частушки, я твою красотку Еву умыкнул на съемки... Артистки из нее не получится...
– проворчал Василий и вдруг обомлел, увидев, как вошла в комнату крошечная девочка с каштановыми волосами и большими изумленными глазами, опушенными кукольными ресницами.
– Тьфу, тьфу! Мне мерещится? Вроде уже неделю в рот не беру...
– обалдело пробормотал Василии.
– Кирюха, что это такое?
– Это Олька, - спокойно ответил Кирилл.
– Да что же такое творится на белом свете?
– И вдруг заорал как сумасшедший: - Кирилл, детектив чертов, как все это понимать, задери тебя серый волк?!
– Ольке очень нравится, как я играю на трубе, - сказал Кирилл.
– Оно и видно, - ухмыльнулся Василий.
– Она от твоей музыки спряталась.
– Дяд, ты играешь на трубе?
– с серьезным видом спросила Олька.
– У дяди Василия другие увлечения, - невинно заметил Кирилл.
– Какая у тебя боода!
– восхищенно заметила Олька.
– Потрогай, дяд Василий не кусается, - сказал Кирилл и поднял ее на руки.
Но Олька бороду трогать не стала, она заинтересовалась серебряной цепочкой на могучей, загорелой до красноты шее Василия. Потянула за цепочку и извлекла овальный медальон. Повертела в руках, но открыть не смогла.
– Что там внутри?
– спросила она.
– Скорпион, - впервые улыбнулся Василий, отчего его большое бородатое лицо стало удивительно добрым и ласковым, а дети это очень тонко чувствуют - доброту и нежность. Не прошло и пяти минут, как они подружились, и Василий, встав на четвереньки, катал Ольку на своей широкой спине по полу. Она, сидя у него на шее, держалась за уши и дрыгала пухлыми ножками. Василий попеременно изображал то верблюда, то ишака. И даже пытался изобразить ишачий крик, что привело девочку в полный восторг.