Маленький стрелок из лука
Шрифт:
– Подождите!
– загремел огромный мужчина.
– Я сейчас скажу, как вас зовут... Ева!
И она узнала его: это был режиссер телестудии Василий Иванов, с которым познакомил ее в ресторане "Волхов" Кирилл. Да и остальных она видела там же. Парня с гитарой зовут Валера, он тогда был пьян и все время говорил ей комплименты и даже собирался найти гитару и спеть для нее романс. Сейчас он, поглаживая короткие черные усики, смотрел на нее без всякого удивления и улыбался. Да и никто из них не удивился приходу Евы.
– Ева,
– снова, как тот раз в "Волхове", повторил свою плоскую шутку Валера и тронул струны гитары.
– И Кирилл здесь?
– весь засияв, спросил Василий.
– Можно я с вами останусь?
– улыбаясь, сказала Ева.
– Валера!
– приказал Василий.
– Сбегай к...
– и он назвал фамилию знаменитого киноартиста.
– У него, кажется, есть в номере коньяк и шампанское.
– А если они-с почивают-с?
– спросил Валера.
– Разбуди, - гремел Василий.
– Скажи, к нам из рая спустилась на парашюте Ева...
– Ради Евы... так и быть, рискну.
Валера положил на кровать гитару и, широко улыбнувшись девушке, тряхнул смоляными кудрями и ушел.
– Я думал, ты здесь с Кириллом, - погасив улыбку, заметил Василий.
– Я убежала из дома, - сказала Ева, усаживаясь на смятое покрывало кровати рядом с некрасивой актрисой, которую звали Светлана. Ева ее хорошо знала по кинофильмам. Она замечательно исполняла характерные роли замотанных заботами, семьей и жизнью женщин. Кажется, она даже народная артистка республики.
В этой компании и непринужденной обстановке Ева почувствовала себя хорошо и легко. Без следа растворилось тяжелое настроение, охватившее ее в ресторане. Синеглазый гигант Василий, сочувственно поглядывая на нее, налил в стакан водки, пододвинул бутерброд. И она первый раз за сегодняшний вечер с удовольствием выпила, чем вызвала одобрительное восклицание Василия: "Молодчина! Не люблю, когда ломаются..."
Пришел Валера с бутылкой коньяка и... народным артистом Володей. Звезда экрана прямо с порога одарил Еву своей знаменитой обаятельной улыбкой.
– Гуляете, полуночники?
– сказал он красивым баритоном, произнеся "полуношники".
– А ведь рано утром съемки.
– Нам не привыкать, - отмахнулся Василий, еще больше оживившийся при виде бутылки с коньяком, которую Валера поставил в центре стола.
– Володя, нам бог послал с неба Еву... Как она смотрится на роль той самой девушки с гвоздиками?
Ева встретилась глазами с народным артистом. Увидела сеточку морщин у висков, седую прядь в коротких волосах. Глаза у него цвета морской волны, немного усталые, но добрые и лучистые, как у Светланы. Неужели это талант так отражается в их глазах?
– Вы не хотели бы быть моей партнершей в этой сцене?
– мягко спросил Володя.
– Я никогда не снималась в кино, - чувствуя, как розовеют щеки, ответила Ева.
– Теперь модно снимать людей с улицы, - заметила Светлана.
– К примеру, Антониони
– Я бы не хотела быть... толпой, - улыбнулась Ева.
– Вы подумайте, - переглянувшись с Василием и одобрительно кивнув ему, проговорил Володя.
– Чего тут думать?
– забасил Василий.
– Завтра же зачислю в штат и будешь сниматься.
– А университет?
– все еще не веря, что все это серьезно, спросила Ева.
– Ерунда, - отмахнулся Василий.
– Директор картины даст телеграмму ректору, и тебя освободят от занятий на неделю-другую.
– Уж тогда лучше родителям, - сказала Ева.
– И родителям, и самому господу богу, чтобы он не волновался в своих райских кущах!
– беспечно заявил Василий.
– Не забудьте, в таком случае, Василий Иванович, дать телеграмму и Адаму, - ввернул Валера. Адам положительно не давал ему покоя!
– Валера, исполни мою любимую, - прислонясь могучей спиной к стене, попросил Василий.
Артист взял с кровати гитару, задумчиво глядя на Еву, щипнул одну струну, другую и чуть хрипловатым, но сильным баритоном запел: "Жили двенадцать разбойников, жил атаман Кудеяр. Много разбойники пролили крови честных христиан..."
3
В первом часу ночи раздался осторожный звонок в дверь, так звонят в неурочный час незнакомые люди. Будь это подвыпившие приятели, они бы трезвонили не переставая, а этот звонок был коротким, робким. Кирилл подождал, сидя за письменным столом, но звонок больше не повторился. Однако осталось ощущение, что на лестничной площадке ждут. Отодвинув старой скрипучее кресло обитое кожей, Кирилл встал и пошел открывать.
На пороге стоял Недреманное Око. Был он в старомодном длинном драповом пальто и коричневой шляпе. Лицо угрюмое, с мешками под глазами. В свете коридорной лампочки на ворсе шляпы блестели дождевые капельки.
– Я отец Евы Кругликовой, - медленно разжимая губы и заглядывая в прихожую, но почему-то не решаясь войти, произнес он. Испытующе взглянул на Кирилла, по-видимому рассчитывая огорошить его или, по крайней мере, увидеть на лице смятение, растерянность.
– Заходите, - пригласил Кирилл, отступая в глубь прихожей.
Нежданный гость потоптался на пороге, потом, тщательно вытер ноги о резиновый коврик перед дверью и со вздохом перешагнул порог. Раздеваться он не стал, даже не снял мокрую шляпу, и дальше прихожей не пошел. По тому как он внимательно ощупал взглядом прихожую, особенно долго его опытный взгляд задержался в углу, где обычно снимают обувь, можно было понять, что признаков пребывания здесь своей дочери он не обнаружил и потому приход его в общем-то был бессмысленным, однако это его не слишком обескуражило.