Маленький стрелок из лука
Шрифт:
Не понимала Ева Марию: что она нашла в этом Борисе? Высокий, не урод, конечно, многим девушкам такой тип мужчины нравится, но пустой он и грубый. Вот присосался к Тому и смотрит в рот, что тот скажет, то и делает. Есть такие людишки, которые, как рыбы-прилипалы, обязательно при ком-нибудь состоят. А как исчезнет хозяин, допустим, отдаст концы, так и замечется, забегает, пока не пристанет еще к кому-нибудь... В этом смысле Том Лядинин, конечно, совсем другой человек. Этот знает, что хочет, и умеет дела проворачивать. Если Борис - прилипала, то Том - акула. Если Борис не нравился потому, что он бесхребетный, мямля, то Том не нравился за
Сидя в ресторане, она подумала, зачем вообще оказалась здесь? Еще в четверг она не знала, что поедет с ними в Таллин. Она и Марии сказала, вряд ли что из этого получится, но, очевидно, в ее голосе были нотки сомнения, потому что вся эта компания заехала за ней в университет, и прямо оттуда они укатили в Таллин. Даже не позвонила домой. Впрочем, позвонить можно будет и отсюда. В гостинице есть междугородний телефон-автомат.
Том пододвинул ей пачку "Мальборо". Когда она взяла сигарету, чиркнул газовой зажигалкой. Чем, интересно, он намазал свои рыжие кудри? Может, спросить? И почему его глаза все время перебегают с одного предмета на другой, будто буквально все ощупывают, взвешивают? Ева посмотрела ему в глаза, Том и трех секунд не выдержал ее взгляда, тут же сощурившись, уставился на свою сигарету, потом на рюмку с коньяком, затем обшарил глазами весь ресторан и снова стал изучать свою сигарету, на которой вырос серый столбик пепла.
Ева продолжала смотреть на него. Кожа на лице, как и у всех рыжих, красноватая, на округлых, гладко выбритых щеках несколько прыщиков, рот большой с тонкими нервными губами, ресницы редкие и белые, отчего глаза кажутся красными. И эти губы хотят целовать ее... Ее внутренне передернуло, и она отвернулась. От Тома не укрылось ее движение, он обеспокоенно взглянул на нее и участливо спросил:
– Тебе холодно?
– И даже сделал попытку снять с себя кожаный пиджак, но Ева остановила его.
– Я устала, - сказала она.
– И почему музыки нет?
Он поднялся с кресла и пошел к администратору, разговаривавшему у стойки с барменом. О чем-то поговорил с ним и вернулся.
– Сегодня оркестра не будет, - развел он руками.
– Оказывается, в этом ресторане выступает известный в Таллине оркестр, а сегодня во Дворце искусств какой-то смотр.
– Наверное, поэтому здесь и народу мало, - сказала Ева.
– Если ты устала...
– Посидим еще немного, - поспешно сказала Ева.
– Налей мне шампанского.
Том с удовольствием наполнил ее фужер до краев.
– Я танцевать хочу, - заявила Мария.
– Включите музыку!
– С кем ты будешь танцевать?
– взглянул на нее покрасневшими глазами Борис.
– С тобой.
– Я боюсь, девочка, тебе придется тащить меня в номер, - осклабился Борис.
– Сегодня я плохой танцор.
Как Ева ни оттягивала этот момент, но пора было рассчитываться и уходить. Вежливый молодой официант с длинными волосами, зачесанными назад, стоял у порожнего столика с белоснежной скатертью и выразительно поглядывал в их сторону. Ресторан опустел, был первый час ночи.
– Погуляем... по ночному Таллину?
– неуверенно предложила Ева.
– Бабские фантазии!
– презрительно фыркнул Борис, жуя потухшую сигарету.
– Я хочу танцевать!
– капризно говорила Мария.
– Пойдемте в другой ресторан, где есть музыка!
Том подозвал официанта. Тот подал уже готовый счет.
– Бутылку шампанского с собой. Остальные - вам.
– И коньяку!
– потребовал Борис.
Том бросил на него уничтожающий взгляд, но решил уж до конца быть на высоте: достал еще бумажку и протянул официанту.
– Да, еще граммов триста хороших конфет, - сказал он и взглянул на Еву.
– Ты какие любишь?
– Я их терпеть не могу, - заявила Ева.
– А я люблю, - вмешалась Мария, - Томик, возьми "Каракум". Или грильяж. Молодой человек, у вас есть грильяж?
– обольстительно улыбнулась она официанту.
Когда на свой этаж поднимались по лестнице, застланной красной ковровой дорожкой, Том осторожно взял Еву за руку и негромко сказал:
– Ты этот долг за сигареты выбрось из головы. Ничего ты мне не должна.
– Заманчиво, - усмехнулась Ева, поднимаясь по ступенькам впереди него.
Он жадно смотрел на ее длинные стройные ноги, тонкий изгиб высокой талии. Сердце возбужденно стучало, он готов был сейчас купить ей весь мир. Ему ничего не было жалко. Обычно такие мысли редко посещали его. Теперь он был уверен, что она наконец-то в его руках, и вместе с тем его что-то тревожило. Ее недоступность все больше распаляла его. Он с нетерпением, до дрожи в коленях, ждал того момента, когда они останутся в номере вдвоем. У Бориса и Марии все просто и ясно. Вон как он повис на толстушке, с громким смехом тащившей его чуть ли не на себе в номер. Дежурная на этаже неодобрительно посмотрела на них, однако ничего не сказала.
Опередив девушку, Том подошел к высокой двери и, нагнувшись, будто собирался заглянуть в замочную скважину, стал поспешно тыкать ключом в замок. Он видел, что руки его предательски дрожат, и повернулся к девушке спиной. Ева, покусывая полные губы, стояла позади, и в ее карих глазах - смертная тоска. Из-за дверей напротив глухо доносились мягкие переборы гитары и густой приятный голос. Голос пел: "Клен ты мой опавший, клен обледенелый, что стоишь нагнувшись под метелью белой..." И Еву вдруг неудержимо потянуло туда, где гитара и этот грустный зовущий голос. Она сделала несколько шагов по длинному узкому коридору, слабо освещенному матовыми шарами на потолке. Том, что-то бормоча, все еще возился с ключом. Кажется, голос доносился из номера 462. Стоя перед дверью, Ева не знала, что ей делать: поднять руку и постучать? Удобно ли ночью стучать в чужой номер? Но там не спят, там поют под гитару, значит, ничего страшного не произойдет, если она войдет... Ева оглянулась и встретилась взглядом с Томом. Он стоял у раскрытой двери и недоуменно смотрел на нее.
– Ева...
– сдавленно начал он, но девушка отвернулась и постучала, сначала осторожно, потом все сильнее. Раздался басистый голос:
– Входите!
Держась за ручку двери, девушка обернулась.
– Том, ты прости меня, я сегодня ввела тебя в большие расходы, - произнесла она глуховатым и вместе с тем совсем детским голосом. Отворила дверь и вошла в чужой номер. Навстречу ей поднялся огромный бородатый мужчина с хмельными, мерцающими васильковым цветом глазами. Вокруг стола сидели еще три мужчины и некрасивая длинноволосая женщина. У одного из мужчин, плотного, широкоплечего, была в руках гитара.