Маленький стрелок из лука
Шрифт:
– Что было интересного в храме науки?
– стараясь ее развеселить, весело спросил Том.
– Что может быть там интересного? Скука: пахнет пылью и табаком. Кстати, дай закурить? Мои кончились.
Лядинин откинул пальцем крышку ящика, что рядом с приборным щитом, и достал красивую пачку "Мальборо".
– Декан грозился исключить из университета, если еще буду пропускать лекции, - выпуская дым, равнодушно сообщила Ева.
– Не исключит.
– Ты думаешь?
– покосилась на него Ева.
– Таких красивых не исключают, - ухмыльнулся он
– Я этого не люблю, - поморщилась Ева.
Он сидел рядом с Евой, и довольство собой переполняло его. Но если бы он знал, что сейчас думает девушка, радость его значительно бы поубавилась...
А Ева думала, что какой все-таки он недалекий и неинтересный... На даче он стал показывать ей золотые и серебряные украшения, которые хранил в старинной, инкрустированной перламутром и серебром шкатулке. И надо было видеть, как он их гладил, ласкал, протирал носовым платком. И при этом у него было глупое восторженное лицо. Но Тому не откажешь в настойчивости и упорстве. Другой бы на его месте давно отстал от нее, хотя бы после того случая в Таллине, а Лядинин выдержал и это. Не любя никого, Ева не верила и в чужую любовь. Утром Том развернул тот самый пакет, который лежал у него в сумке, там были фирменные джинсы, о которых Ева давно мечтала. Он заставил ее тут же примерить их. Джинсы были в самый раз и сидели как влитые.
Он смотрит на нее, ждет, что она скажет. Вернее, что прикажет. Том сейчас готов выполнить любое ее желание. Ну что же, ей это нравится... Куда же поехать? После вчерашнего побаливала голова. Третий день она гуляет. Домой звонить не хотелось. Пусть думают, что она пошла вразнос... Да, в общем-то, на этот раз так оно и. было. У Тома они провели два дня и две ночи. На даче больше неинтересно...
– Поехали в Новгород?
– предложила Ева.
Она смотрела на него и улыбалась.
"Если сейчас скажет, что далеко и ему завтра на работу, то нынче же порву с ним..." - загадала Ева.
Том лишь на мгновение заколебался. В светлых глазах его мелькнула тень и тут же пропала.
– Заедем на работу, я предупрежу директора, - сказал он.
– В Новгород так в Новгород!
Ева засмеялась и взъерошила ему рыжие вьющиеся кудри, буйно растущие в разные стороны. Удивительно было, как только круглая замшевая кепочка держалась на его лобастой голове.
– Ты мне нравишься, Том!
Как мало нужно Тому, чтобы привести его в телячий восторг! Он даже весь засветился от этих слов.
"А вот Кирилл не поехал бы...
– с ноткой сожаления подумала она.
– Ну и черт с ним! Пусть сидит в своей конторе, и..." Только тут Ева сообразила, что толком не знает, чем же в своем институте на Литейном занимается Кирилл? Ей как-то и в голову не приходило поинтересоваться, а если он иногда и говорил о своей работе, то у нее в одно ухо влетало, в другое вылетало... Кажется, он это заметил и больше никогда не заводил речь о своих делах.
Луч солнца, казалось, сорвался с Адмиралтейской иглы и ударил в лобовое стекло машины. Том, одной рукой держась за
– Тебе дарю, - сказал он с самодовольной улыбкой.
Улыбка Еве не понравилась, а очки понравились. Она надела их, заглянула в зеркальце заднего обзора, повернув его к себе. Том мягко отстранил ее руку и опустил щиток. На обратной стороне его тоже оказалось зеркальце.
– Тебе идут, - заметил он, бросив на нее оценивающий взгляд.
– Спасибо, Том, - сказала Ева.
Он наклонил к ней голову, глядя на дорогу. Ева сначала ничего не поняла, но потом, вздохнув, клюнула его в щеку. От Тома пахло хорошим, одеколоном.
"А ты, милый, сю-сюрреалист..." - подумала она. "Сю-сюрреалистами Ева называла сентиментальных, любящих произносить уменьшительные, ласкательные слова, вроде "кошечка", "малышка" и прочее. К этой категории она относила и "лизунов", то есть готовых по любому поводу и без повода целоваться.
Ева не терпела таких мужчин. А вот Марии они нравились. Наверное, потому, что ее Борис был грубым.
Они выехали на Невский. По обе стороны двигались толпы прохожих. Ева обратила внимание, что у магазина на Садовой не было деда-мороза. Наверное, ночью разобрали на части и увезли. До следующего Нового года. На том месте, где стоял дед-мороз, блестела лужа. Она пускала прохожим солнечные зайчики в глаза.
Внезапно Ева подалась вперед, рука ее вцепилась в мягкую подушку сиденья: по той стороне, где "Пассаж", шел Кирилл Воронцов и невысокая стройная девушка с черными волосами, заплетенными в толстую косу. Миловидное лицо девушки было немного приподнято и повернуто в сторону Кирилла. Она, смеясь, что-то говорила ему. На ней светлый плащ, в руке небольшая сумка. Кирилл осторожно поддерживал ее за локоть.
– Знакомого встретила?
– покосился на нее Том.
– У меня много в Ленинграде знакомых, - внезапно севшим голосом произнесла Ева.
– Я знаю, - улыбнулся Том и въехал на Аничков мост. По Фонтанке плыли льдины. Они ярко сверкали на солнце. Сверкали и гривы у взметнувших вверх мускулистые ноги чугунных лошадей.
– Я передумала, - сказала Ева.
– Отвези меня домой, Том.
Он не стал уговаривать, и хотя по его лицу ничего нельзя было определить, Том внимательно смотрел прямо перед собой, лавируя в разноцветном потоке машин, Ева знала, что он обрадовался. Том только делает вид, что он хозяин в магазине, работа есть работа. И над ним тоже начальство.
Том действительно обрадовался, в Новгород ему совсем тащиться не хотелось, и потом, он и так достаточно истратился за эти сумасшедшие дни... А сегодня к нему должен прийти в магазин очень выгодный клиент, таких Лядинин звал "сладкими". И Том рассчитывал сегодня в какой-то мере возместить все то, что ухнул на Еву.
– В другой раз съездим, - сказал он.
– Хочешь в следующую пятницу? И не в Новгород, а в...
Он, по-видимому, хотел сказать в Таллин, но, вспомнив, что там произошло, запнулся.