Малиновка поёт лишь о любви...
Шрифт:
– …она сразу и прочно заняла место в моем сердце, - продолжал король.
Рик перестал дышать, понимая, что случилось что-то ужасное.
Он забыл, что несколько минут назад хотел покинуть зал, и бросился вперед, раздвигая локтями придворных.
– …и я прошу… нет! требую! чтобы вы почитали ее и любили. Хотя, не любить ее невозможно! Вот она – моя Дама Красоты…
Словно во сне, Рик наблюдал, как лорд Коппендиф выводит в центр зала Дьюллу. Она шла легко, улыбаясь придворным, но вот ее взгляд остановился на лице короля, и улыбка стала ослепительной, нежной, полной любви.
Да
– …моя дочь, которую я признаю перед всеми и дарую ей титул герцогини Ботэ! [4] Ее мать – Ловис Арран, дочь сэра Аррана, который служил еще моему отцу. Она умерла совсем молодой, но оставила мне утешение…
Дьюлла заметила Рика в толпе и улыбнулась – лукаво, горделиво, словно предлагая ему полюбоваться ею, разделить счастье от ее успехов. Так она улыбалась в Своне, когда заучивала новое стихотворение или показывала, как хорошо научилась вести счет и читать. И вот сейчас – дочка короля. Герцогиня.
4
Ботэ – «красота» (фр.)
Красные одежды Дьюллы стали вдруг непереносимы для глаз, и Рик отвернулся. Принцесса Стелла-Гертруда сидела в кресле, на возвышении, в окружении фрейлин и смотрела на отца и новообретенную сестру. Принцесса улыбалась, только глаза были прищурены, как у охотника, высматривавшего добычу. Но вот наваждение пропало, ее высочество вспорхнула из кресла и поспешила к сестре, протягивая руки. Девушки обменялись поцелуями, и Стелла-Гертруда что-то шепнула Дьюлле, глядя на нее ласково – заботливая старшая сестрица при младшей. Король прослезился, глядя на дочерей.
Придворные, сначала потерявшие дар речи от столь неожиданной новости, теперь вовсю рукоплескали и приветствовали дочь короля. Сразу же начались поздравления, представления, каждый спешил засвидетельствовать свое почтение герцогине Ботэ.
Дьюлла улыбалась, кивала, отвечала что-то, весело смеясь, а взгляд ее искал Рика, звал, манил, требовал подойти. Но Рик стоял неподвижно, хотя его толкали с двух сторон, стремясь пройти к королю и его дочерям. Как будто на каждую ногу повесили по свинцовой гире.
Не сестра. Казалось, надо бы радоваться – все препятствия устранены, никаких угрызений совести, никакого греха перед небесами. Но – дочь короля? Принцесса еще недостижимее, чем вечерняя звезда. Пусть и незаконнорожденная, принцесса крови – завидная невеста для короля, принца или князя. Пташка малиновка расправила крылья и взмыла неимоверно высоко - к самому солнцу.
Но ведь он – Босвел. Король многим обязан его роду. Это они сохранили его величеству Эдварду трон. Неужели, он, милорд Босвел, недостоин даже просить? И если Дьюлла не будет против…
Сумасшедшие мечты – что может быть слаще?
Рик в одну секунду отчаялся и обрел надежду. И в самом деле – почему бы и нет? Почему бы королю не
Придворные теснились к королевской семье, поэтому Рик первым услышал, как дверь в зал со стуком распахнулась, и мажордом ахнул. Принцесса Стелла-Гертруда скользнула взглядом ко входу и вдруг побледнела так, словно увидела привидение, а молоденькая фрейлина Равель дико завизжала, указывая пальцем:
– Призрак!!
Рик оглянулся и понял, что чудеса еще случаются на этой грешной земле. И сегодня произошло целых два чуда. Потому что в Большой Зал, сияя улыбкой и горделиво расправив плечи, входил Вальдетюр Босвел, старший сын покойного графа, считавшийся погибшим на поле битвы. Шесть футов мужской красоты – высокий рост, широкие плечи, королевская посадка головы и черные кудри до плеч – блестящие, шелковистые, лежащие ровными волнами.
Он был красив, как рыцарь с картинки.
И вовсе не призрак – живой, из плоти и крови. Увидев Рика, Вальдетюр издал радостный рев и распахнул объятия.
– Добрый знак! – сказал он, обнимая брата. – Первый, кого я встретил – малыш Рик! Ты уже и не думал увидеть меня? Думал, я кормлю червей? А я – вот он! – он приосанился, позволяя всем налюбоваться собой, потом поклонился королю на расстоянии, а потом улыбка сползла с его лица, и глаза распахнулись удивленно, изумленно, а потом восторженно. – Кто этот ангел? – спросил он, тыча Рика кулаком в бок. – Вон та, в алом берете? Она принцесса? Какой страны?
Фрейлины, только что немного успокоившиеся, снова подняли переполох – Стелла-Гертруда упала в обморок. Этого почти никто не заметил, так как взгляды были устремлены на Вальдетюра Босвела, а он, позабыв обо всем, медленно пошел по направлению к королю, не сводя с Дьюллы глаз.
– Поистине, радостный день! – король хлопнул в ладоши. – Дьюлла, вот о ком я говорил тебе и жалел, что вы не встретились. Милорд Вальдетюр! Теперь мы видим, что и смерть не властна над вашей силой и красотой! И мы счастливы, черт побери, что это так!
Смеясь, Вальдетюр преклонил колено и задорно посмотрел снизу вверх на Дьюллу, которая смущенно покраснела от такого откровенного внимания.
– Этого ангела зовут Дьюллой? – спросил Вальдетюр. – И имя так же прекрасно, как она.
– Это моя дочь, - объявил король, довольный, что есть еще кто-то, кому можно рассказать о его сокровище. – Герцогиня Ботэ…
Рик наблюдал за ними, позабытый в одночасье. От него не укрылось, что король назвал Вальдетюра милордом. Все правильно. Титул переходит старшему в роду, значит, все возвращается на круги своя – теперь Вальдетюр опять граф, а он – снова просто Рик Босвел. Кривобокий Рик, которому и мечтать не следует о принцессе.
– Я собирался отпраздновать одну радостную новость, но сейчас надо устроить праздник вдвойне! – голос короля гремел, как труба.
Прижав к себе Дьюллу, которая блаженно закрыла глаза, обнимая отца, король отдавал распоряжения насчет вечернего пира во дворце, завтрашнего праздника на лугу за городом – для всех, кто пожелает прийти, и рыцарского турнира через неделю.