Малое небо

Уэйн Джон

Дэвид помалкивал и, только когда они сели за столик в ресторане, спросил:

– Ты здесь остановился?

– Да.

– Надолго?

– Еще не знаю. Пока не улажу все свои дела.

Дэвид посмотрел на него серьезно и испытующе.

– Какие дела?

Если бы Джири хотел быть честным до конца, он ответил бы - "барабаны". Потому что вот уже несколько месяцев кряду в уши и грудь его била барабанная дробь. От этих барабанов не только шумело в голове, но все внутри дрожало, иногда они звучали так, словно по ним бьют тихо, иногда точно тихо и медленно ударяют палочками, обмотанными

чем-то мягким, а иногда - будто бьют очень быстро и очень громко. В последние недели семейной жизни он часто просыпался совсем рано и лежал рядом со спящей Элизабет, а барабанный бой был таким неистовым, что Джири не понимал, почему Элизабет не просыпается.

Он мог бы еще рассказать Дэвиду, как однажды, когда наступила эта горькая пора, он поехал по делам в Лондон, а на обратном пути домой очутился на вокзале чуть раньше, до отхода поезда еще оставалось время, и он пошел в кафе и сидел себе там спокойно, и, пока он был там, барабаны безмолвствовали. Он прислушивался и прислушивался, но их не было слышно. А когда сел в поезд и состав тронулся, они снова загремели. Вот после того случая желание перебраться на вокзал, подальше от барабанов, все крепло и крепло в нем.

Он мог бы рассказать Дэвиду о барабанах. Но не рассказал. Вместо этого пожал плечами и ответил:

– Да так, мелочи. Насчет того, где мне жить дальше и что делать.

– Пап, - сказал вдруг Дэвид, - а почему ты не хочешь жить с нами?

– Вы будете что-нибудь заказывать, сэр?
– спросила официантка, неслышно возникнув возле их столика.

Джири заказал обед Дэвиду, себе - полбутылки вина.

– Хочу отметить нашу встречу, - объяснил он.
– И не чаял увидеть тебя.

Официантка ушла. Дэвид молчал, разглядывая скатерть. Ему было больно, что его вопрос, который он с трудом выдавил из себя, остался без ответа.

– Послушай, Дэвид, - мягко произнес Джири.
– Прежде чем ты станешь задавать мне вопросы, я сам хочу кое о чем тебя спросить.

Мальчик ждал, безмолвный, настороженный.

– Почему ты приехал сюда?

– Чтобы найти тебя.

– А кто сказал тебе, что ты найдешь меня здесь?

Дэвид поднял вилку, поглядел на нее, потом положил на место.

– Мне нужно было поговорить с тобой.

– И ты приехал сюда. Но почему сюда? На вокзал? Что-то же натолкнуло тебя на мысль искать меня именно здесь.

Дэвид вскинулся.

– Я не ошибся, так ведь?

Официантка принесла суп Дэвиду и бутылку дорогого вина, торчащую наискосок из корзинки, для Джири. Джири не торопясь налил немного, пригубил, одобрительно кивнул. Официантка долила бокал и ушла.

– Будь здоров!
– сказал Джири Дэвиду, отпил и поставил бокал.
– Дэвид, сынок, нет повода унывать. Я понимаю, у тебя теперь многое переменилось, раз меня нет рядом, поначалу к этому придется привыкать, но мы будем держаться друг за друга, встречаться сколько захочешь. Оттого, что я больше не живу вместе с вами, я же не перестал быть твоим отцом.
– Он снова отпил вина в надежде взбодриться.
– Лучше так как есть. Когда-нибудь я попытаюсь тебе объяснить. Даю слово.

Дэвид покончил с супом. Он будто и не слышал отца. Но внезапно, оставив ложку в пустой тарелке,

посмотрел Джири прямо в глаза и спросил:

– Почему ты живешь на вокзале? Вот что я не могу...

– Кто тебе сказал?
– быстро спросил Джири. Пластырь впивался в ребра, боль доводила до изнеможения.

– Если я отвечу, ты объяснишь, зачем ты это делаешь?

Джири сперва замялся, потом ответил:

– Да.

– Я услышал это от одного мальчика в школе, - сказал Дэвид, подавшись вперед. Официантка поставила перед ним мясо в кляре, но он даже не заметил. Его глаза были прикованы к отцовскому лицу.
– Он сказал... Дэвид запнулся, - что ты все время на вокзале.

– Картофель, сэр?
– спросила официантка у Дэвида. Она спешила к другим столикам, но, пока Дэвид не выбрал себе гарнир, не могла отойти от них.

– Возьми немного, - сказал Джири.
– И капуста вроде ничего.

Дэвид машинально положил себе гарнир. Официантка отошла, и он снова начал:

– Этот мальчик сказал, что ты...

– Кто этот мальчик? Как его зовут?

– Джулиан Робинсон.

Джири задумался.

– Наверно, это сын Филипа Робинсона.

– Я не знаю, как зовут его отца. Он подошел ко мне на школьном дворе и сказал: "Твой отец ненормальный".
– Дэвид испуганно опустил глаза. Вот он и произнес эти слова.

Трижды, подумал Джири. Блейкни, вокзальный служащий и вот опять. Сколько он еще продержится? Трижды нападали на него за одно утро.

– Ты поверил ему?

Дэвид, не поднимая глаз, покачал головой.

– Он объяснил, почему называет меня сумасшедшим?

– Он сказал, что ты не уходишь с вокзала. Он сказал, что ты все время слоняешься по платформам и вообще не можешь вести себя как нормальные люди.

– А ты как считаешь?
– ласково спросил Джири.
– Я веду себя как нормальный человек?

– Не знаю, - ответил Дэвид. Лицо его вдруг все сморщилось, он отодвинул тарелку.
– Не могу есть, - простонал он.

– Послушай, Дэвид, не волнуйся. Не знаю, что за небылицу придумал этот мальчик. Я совершенно здоров, ты же видишь.

– Я ведь не о себе, - сказал Дэвид тихим, сдавленным голосом.
– Пусть их говорят, что мой отец сумасшедший. Я о тебе беспокоюсь, вот и все.

Джири залпом допил вино. Он взял себя в руки, улыбнулся и сказал:

– Ну, доедай и подымемся ко мне в номер. Я покажу тебе, где я теперь живу, расскажу, что сейчас делаю. Тебя это успокоит?

– Да, - ответил Дэвид. Высморкался и добавил: - Я ведь здорово проголодался.

– Вот и поешь как следует.
– Джири улыбнулся.
– Здесь неплохо готовят.

Дэвид покончил с едой, и они поднялись наверх. Номер Джири - с ковром, занавесками, покрывалом на кровати, все в подобранной со вкусом цветовой гамме, ванная, сверкающая белизной в полуоткрытой двери, - казалось, воплощал суть обычной житейской мудрости.

– Вот видишь, Дэвид, - сказал Джири, опускаясь в кресло, - эта гостиница удобно расположена, тут хорошее обслуживание и не так уж дорого. Жить здесь мне с руки, пока я все не улажу.
– И без паузы, чтобы Дэвид не пустился в дальнейшие расспросы, спросил: - Кто-нибудь знает, что ты у меня?