Мальтийский замок
Шрифт:
Франсуа вдруг очень эротично улыбнулся. Мы с Боженой расхохотались – с компаньоном нам явно повезло.
– Так, – сказала Божена, закрыв за ним дверь, – давай входи в роль, надевай платье, парик, я попробую тебя загримировать. Надо тренироваться.
– Хорошо.
Я надела голубое платье, парик и Божена принялась за дело. Ей, как нельзя кстати, пригодилась ее превосходная зрительная память – она до мельчайших подробностей помнила лицо Лауры.
– Пока я тебя крашу, входи в образ.
– Вхожу, уже вхожу.
Я
– Готово, – сообщила Божена. – Иди, посмотри на себя в зеркало в спальне, оно там во всю стену.
– Ага.
Придерживая подол платья, я направилась в спальню. Увидев себя в зеркале, я почувствовала приближение сердечного приступа, хотя сердцем никогда не страдала. Божена сотворила настоящее чудо. Я так была похожа на Лауру, что у меня затряслись поджилки от суеверного страха.
– Видишь, видишь? – благоговейно прошептала, вошедшая Божена. – Я же говорила, а ты мне не верила!
– Невероятно, это невероятно…
– Теперь иди, примерь белое платье.
Я переоделась и нацепила на шею колье с орхидеями. Божена оглядела меня со всех сторон и твердо заявила:
– Это оставим на закуску. Такое добьет Александра, каким бы чугунным он не был.
Я молча кивнула головой. То, что я видела, добило бы кого угодно и даже меня саму.
В десять утра раздался стук в дверь, и мы хором крикнули:
– Открыто!
– Уже проснулись? – в руках Франсуа держал букет цветов и коробку конфет. – Это вам.
– Ой, спасибо, – растаяли мы. Понятно, почему о французских мужчинах идет такая громкая слава. – Узнал что-нибудь?
– Конечно, – довольно улыбнулся он. – Я даже записал, чтобы ничего не забыть.
Он вынул из кармана листок бумаги, развернул его и зачитал:
– Просыпается он обычно в восемь утра, завтракает и идет прогуляться пешком. Возвращается где-то часа через полтора, потом занимается делами, бумагами, принимает визитеров. Это длится до обеда. После обеда он занимается чем-нибудь в зависимости от обстоятельств, а ближе к вечеру едет либо на какой-нибудь раут, либо в оперу, либо в клуб. Если остается дома, то опять выходит прогуляться пешком. Он не женат, но живет с актрисой и певицей Маргаритой. У меня все.
– Франсуа, ты чудо.
Не откладывая дело в долгий ящик, решили поехать посмотреть, что из себя представляет «Гайдон-Холл».
По пути мы с Боженой вдохновенно строили планы, а Франсуа изредка умудрялся вставлять полезные реплики в наш бурный диалог.
Жилище лорда произвело на нас неизгладимое впечатление… Огромный домина, окруженный парком, забором и охранниками не оставлял никакой надежды на проникновение внутрь, а я то уж, грешным делом думала попугать господинчика, постукивая в окна и завывая в дымоход.
– Да, неплохо
– А если он не виноват? – засомневалась я.
– Виноват! Конечно же, виноват! С таким-то домом!
Всласть насмотревшись на «Гайдон-Холл», мы отправились обедать в кафе.
– Ты, Франсуа, будешь у нас продавцом картин, – Божена задумчиво помешивала ложечкой кофе. – Когда этот лорд выкатится на прогулку, ты «случайно» попадешься ему на глаза со своими полотнами…
– С какими полотнами? Оно у нас одно, – напомнила я.
– Купим где-нибудь по дешевке штук пять, подумаешь, проблема, – замучив свой кофе до смерти, она отставила чашку в сторону и достала блокнот. – Значит так, надо предусмотреть все возможные варианты поворота событий, чтобы не сесть в лужу в самом начале. Вариант первый: Александр может посмотреть картины и, никак не отреагировав, пойти дальше, послав Франсуа в известном направлении. Этот вариант нас устраивает меньше всего. Вариант второй: увидев картину, он притворно восхищается мастерством автора…
– Почему притворно? – обиделась я.
– Потому что он наверняка покупает только те полотна, которым не меньше двухсот-трехсот лет отроду. Вот, значит, он восторгается, говорит: картину покупаю, и что тогда? Продавать мы ее не хотим, она нам сама нравится… тогда Франсуа заламывает несусветную цену…
– Нет, не пойдет, – покачала я головой. – Александр богатый, он возьмет, да и заплатит, а если Франсуа откажется это будет и глупо, и странно, и подозрительно.
– Тогда Франсуа скажет, что картина уже продана, и он как раз несет ее владелице, – не сдавалась Божена.
– Сонар может увязаться за ним, желая познакомиться с владелицей и перекупить картину.
– Это нам очень даже придется на руку. Франсуа приведет его к какой-нибудь площади, где в машине будем сидеть мы. Быстренько подъедем, он сунет картину в окно, и мы тут же смотаемся. Ты, естественно будешь Лаурой. Главное, чтобы он хотя бы мельком тебя увидал.
– Неплохо, – одобрил Франсуа, все это время он молча слушал нас, попивая пиво. – А вот у меня еще такой вариант: он захочет познакомиться с художницей, поговорить с тем, кто написал это полотно, тогда что?
Мы призадумались.
– Тогда мы сделаем следующее, – придумала я, – купим еще один парик, загадочные черные волосы, какую-нибудь экстравагантную одежду и большой стеклянный шар, который сойдет за хрустальный.
– Зачем? – удивилась Божена.
– Сделаем из тебя колдунью, медиума, родственницу какого-нибудь Калиостро. Ты наврешь, что временами к тебе приходят видения, дарующие сюжеты для картин. Скажешь, что пять лет тому назад тебе привиделась падающая с балкона девушка, причем ты уверена, что ее кто-то оттуда столкнул. Потом посмотрим, что будет.