Мальтийское Эхо
Шрифт:
"Странно: с кем она разговаривает в это время? В Питере сейчас полночь... А Иришка с Сицилии звонит на мой телефон ,- подумал Андрей, - сегодня вот утром с ней разговаривали. Все у нее хорошо... Может из усадьбы звонок?"
Такси ожидало у гостиницы. Водителем на сей раз оказался хмурый небритый мужчина лет пятидесяти арабской внешности. Он был неразговорчив, да и пассажиры не были расположены в четыре утра к досужей болтовне, обычной в такси. Вера Яновна, еще спускаясь в лифте, буркнула, что вновь совершенно не выспалась, а когда садилась в машину, с очевидной неприязнью
– Я заказала такси еще вчера утром ... Лучше бы нашего знакомого было попросить, - ворчала она по-русски.
– А этот мамлюк не внушает мне доверия...
Андрей Петрович чувствовал, что что-то более серьезное ее тревожило. Может тот поздний звонок? Но спрашивать ее сейчас и пытаться разрядить определенно нерадостную атмосферу этого последнего утра на Мальте было неуместно. Через полчаса они уже были в порту, у терминала N 1. Рядом работало кафе, они зашли выпить по чашечке "эспрессо" и слегка перекусить. До отплытия парома оставалось чуть более часа, но причал был странно пуст. Да и в кафе не было других посетителей, кроме их двоих. Где пассажиры? Где этот... "Летучий Голландец"?
Когда Андрей осторожно спросил официанта о своих подозрениях, тот, недоумевая, ответил, что терминал перенесли два месяца назад к другому причалу и что тут пешком десять минут вниз и налево...
– Don`t worry!
– успокаивающе добавил паренек.
– Well, good, - недоверчиво пробубнил мужчина, беря багаж и вглядываясь "вниз и налево".
Необходимого обзора не было. Чтобы приободрить спутницу, Андрей Петрович начал напевать "В Кейптуанском порту" и на всякий случай взял довольно рысистый темп.
– Ты чего так... "метнулся кабанчиком"?
– спросила Вера, тоже вглядываясь в горизонт набережной.
– Песня такая...
Вот прошли десять минут, прошли и двадцать, но ни причала, ни людского оживления не обнаруживалось. Ни людей, ни машин, ни пароходов. На душе "заскребли кошки". Случайный прохожий в ответ на вопрос "Где пассажирский терминал?" указал обратное направление! Человек без багажа и, судя по раннему утру, наверняка работающий где-то рядом. Как он может ошибаться? Да что же опять за "непонятки"! Нет, нужно двигаться дальше, в прежнем направлении. До отхода парома всего сорок минут. Билеты есть, но нужно пройти таможню, сдать багаж.
И вот удача! По совершенно пустой набережной движется такси. Андрей остановил машину, чуть не угодив под колеса. В такси двое мужчин. Запросили 10 евро.
– Да, да, конечно!
– вскричали уставшие и издерганные путники.
И ровно через 20 секунд езды, за ближайшим поворотом, оказался небольшой причал. И люди есть, и большой паром.
Вере, естественно, не жалко было этих евро, но "накипело", и повод высказаться "убедительно" в русской традиции и на русском разговорном наречии был "железным".
– Андрей, закрой уши! Сейчас из моих уст польется настоящая "матросская брань". Платоныч научил когда-то. Как филолог филолога. Метафоры ярчайшие и крепчайшие!
Оба мужчины, тоже небритые, арабской внешности, секунду назад имевшие довольные лица от нечаянного барыша, вдруг "спали с лица". По мимике
Андрей, дабы смягчить международную обстановку, достаточно напряженную уже, быстро по-английски объяснил мужчинам, что эта русская взволнована видом моря и декламирует с выражением "Белеет парус одинокий" - стихотворение великого русского поэта о мятежном духе русского народа. Для убедительности и наглядности он показал рукой на парусник, действительно одиноко маячивший в дали моря.
Паром, по сути, морское судно средних размеров, назывался " Жан Паризо де ля Валетт". На двух палубах размещались пассажиры, их было сейчас не много, в "брюхо" парома заползали автомобили и багаж.
Наши туристы спешно прошли пункты контроля, сдали багаж и поднялись на верхнюю палубу. Выбрали удобные места в мягких креслах на корме. Множество кресел рядом были пусты. Они молчали, успокаиваясь от недавних тревог. "Снежная Королева" после вспышки ярости никак не могла прийти в себя.
И только, когда судно отошло от береговой линии на пару километров, Вера взяла Андрея за руку и сказала тихо, как будто примиряясь с чем-то:
– Как жаль, как жаль, Андрей...
– О чем ты, Вера?
Она не ответила сразу. Смотрела на исчезающие в утреннем тумане очертания крепостей и соборов. Затем тихо проговорила:
– Мы как вон те уже еле видимые прибрежные камни, обнажающиеся изредка из-под воды... Как мы порой бываем обнажены, если с нас снять наряды успешности и благовоспитанности... Подвержены ударам волн судьбы и случая. А те валуны, что сейчас под нами, на глубине в сотню метров, находятся в покое, под защитой... Надо защищаться, все время надо защищаться...
– Ты хочешь сообщить мне что-то новое и важное? Или просто поискать во мне защиты и утешения?
– мужчина положил свою руку на руку женщины.
Она молчала.
Тогда он решил отвлечь ее от раздумий и пошутить:
– Я с месяц назад наблюдал по телеку за диалогом двух известных режиссеров. Они горячо спорили. Один спрашивает: "Вот зачем вы в "Трех сестрах" раздели догола сестер и даже Вершинина?". "Вы что, не понимаете?" - кипятился второй, - "Я хочу показать этим зрителю, что они не защищены! Это новая, концептуальная режиссура!"
Вера Яновна лишь улыбнулась, но начала говорить о своей проблеме:
– Мне вчера поздно вечером позвонил мой директор института. Я очень удивилась. Я ведь, ты знаешь, в телефон вставила другую "симку", о которой знают лишь Иришка, бабуля и зам. директора по научной работе. В сдержанной форме, но в достаточно повелительной манере, он сказал, что ему позвонили из МИДа и попросили передать мне их просьбу быть более, как там выразились, "цивилизованной" в общении с Ричардом Старки. Все! Без комментариев! А вот уже директор засуетился: если этот Старки важное официальное лицо или исследователь, то контакты с ним могут быть полезны институту. Мой директор - старый хитрый лис: "Осторожненько так, говорит, понять: кто он и что, выведать его намерения, но не выдавая полностью своих... Все как обычно в нашей работе с иностранцами".