Малютка
Шрифт:
— Кошка.
Кошка обнюхала раны Чески.
— Я тогда проиграла на «ё». Ёжик.
Ческа не сразу поняла, что Малютка хочет играть.
Теперь бы радостно включиться в игру, но от слабости Ческа, кажется, забыла все слова.
— Твоя очередь! — поторопила Малютка.
— Желвак.
Надо бы объяснить, что такое желвак. Показать на щеку, в которой теперь зияла дыра. Но девочку слово устроило и без объяснений.
— Мне на какую букву?
— На «з».
— На «з»…
Девочка покрутила головой, встала, обошла помещение. Потом опустилась на корточки
— Завязать!
В ее голосе было столько азарта, что Ческа, уже закрывшая глаза, вздрогнула.
— Нитка, ее же можно завязать! — объяснила девочка.
— Завязать — это глагол. А нужно существительное.
— Не везет мне! Значит, я проиграла.
Ческе хотелось только спать — погрузиться в глубокий, крепкий сон и больше не просыпаться.
— Ты должна назначить мне штраф.
Заметив, что глаза Чески закрыты, Малютка подскочила к ней и стала тормошить.
— Я же проиграла, какой у меня штраф?
— Поможешь мне сбежать, — пробормотала Ческа.
— Ладно.
Веки Чески снова сомкнулись. На пороге сна голос Малютки звенел, как поминальный колокол по надежде:
— Ладно, я помогу тебе сбежать. Как мы это сделаем?
Тяжесть и темнота, пришедшие словно из другого мира, навалились на Ческу, не позволяя ответить.
Глава 39
— Это кровь Чески.
Сообщение Буэндиа было коротким, четким и предсказуемым.
— Спасибо, Буэндиа. Поезжай домой, отдохни, — ответила Элена.
Буэндиа допоздна задержался на работе, дожидаясь результатов анализа. Он наверняка устал. Впрочем, все они были измучены.
Когда Элена вышла на балкон, уже похолодало, и явно собирался дождь. Пласа-Майор опустела. Днем площадь забита туристами, но по ночам словно вымирает. Только в подворотнях громоздятся картонные коробки, старые одеяла и замызганные матрасы бездомных; с рассветом некоторые из ночующих здесь бомжей увозят свои скудные пожитки на тележках, украденных из супермаркетов. Естественно, по вечерам сюда приходят волонтеры, приносят бродягам термосы с горячим кофе и печенье, немного с ними болтают. Иногда Элена чувствовала, что должна спуститься на площадь и помочь этим людям, но всякий раз ей мешали эгоизм и уверенность, что они сами выбрали такую жизнь и сами должны с ней справляться. Возможно, она была неправа: никто из спавших под открытым небом не выбирал такой судьбы. Просто не смог ее избежать.
От матери было три пропущенных звонка — ничего, перезвонить можно и завтра. Элена не жалела, что согласилась лететь в Берлин. Во время совещания ОКА в команде наметились первые трещины. Стычки, обвинения, недоверие, беспомощность. У полицейских тяжелая работа… Такая нагрузка уже не для нее.
Устав разглядывать площадь, она вернулась в гостиную. Надо бы посмотреть телевизор, чтобы отключить голову, — найти программу, где знаменитости голодают на каком-нибудь острове, или еще что-то в этом роде. Но вместо этого она взяла планшет и открыла фото рисунка. Два соединенных ромба.
Что это означает? Несмотря на крайнюю усталость, Элена старалась рассуждать
Элена была измотана, а расшифровывать такие иероглифы непросто. Впервые за долгое время ей захотелось пойти в караоке-бар на улице Уэртас, повидать знакомых, заказать песню и отдаться музыке, а может, даже познакомиться с мужчиной, спросить, есть ли у него внедорожник, а потом отправиться на подземную парковку под площадью… Элена решительно отогнала эти мысли. Она должна сохранять ясное сознание, это ее долг перед Ческой. Она вернулась к картинке с двумя соединенными ромбами.
Вряд ли Ческа хотела отправить им философское послание. Она звала на помощь, а следовательно, все символические значения ромба — религиозные, метафизические, геометрические — можно отбросить. Тут должно быть нечто более прагматичное, какая-то зацепка, что-то, что приведет их к ней.
Элена вздрогнула от звонка домофона; сняв трубку, она услышала голос Сарате:
— Извини, что беспокою. Можно зайти?
Сарате прошел через все положенные стадии: отрицание, гнев, торг, депрессию… Теперь его мучила только тревога.
— Не могу перестать думать о Ческе, о том, через что ей пришлось пройти. Жива ли она? Насиловал ли ее этот урод с гнилыми зубами?
— Гони такие мысли. Сейчас важно одно: найти ее.
— Я голову сломал, думая об этих двух ромбах. Но так ни до чего и не додумался.
— А какие варианты у тебя были? Поделись, вдруг что-то сообразим вместе.
— Масонский символ. Чистые геометрические формы.
— Слишком изысканно.
— Татуировка. У кого-то на теле вытатуированы два ромба?
— Может быть. Но эту версию трудно проверить. Мне кажется, Ческа бы выразилась яснее.
— А у тебя есть идеи?
— Давай попробуем мыслить как Ческа, — предложила Элена. — Представь: ты связан, ранен, каким-то образом добываешь листок бумаги и можешь отправить только одно сообщение. Приходится писать его собственной кровью, и времени у тебя мало.
— Не исключено, что ты не можешь писать напрямую — иначе эта тварь записку не пропустит, — подхватывает Сарате.
— Надо еще понять, почему убитый носил рисунок в кармане.
— Думаешь, он знал, что там? Что это не просто клочок бумаги?
— Он ехал к ветеринару за рецептом…
— Но это не означает, что он умел читать рецепты и вообще хорошо соображал, — нетерпеливо перебил Сарате. — Вспомни, что говорил Буэндиа: вероятно, он почти всю жизнь провел взаперти. Думаю, Ческа хитростью подсунула листок ему в карман. Но вернемся к сообщению. Что она имела в виду?