Мама для трех лисят
Шрифт:
— Госпожа Райсара, — позвала я ее, — вы так же можете обратиться за помощью ко мне. Ваше счастье и удобство очень важно для нас.
Самым сложным было не допустить в голос ни капли злорадства. Все-таки Кайрнех очень, мгм, красиво посадил ее на место. Хоть и жестко, нда.
Лис, вызванный Кайром, подошел к Райсаре и со всей почтительностью пригласил следовать за ним. На что лисица, полыхая от злости, ядовито процедила:
— Так мне, быть может, и не есть вовсе?! Обождите, уж будьте любезны.
Лисята тихонько зафыркали и даже Лиам выглядел удивленным —
— Болит? — участливо спросила Альбирея.
— Прости? — недоуменно отозвалась я.
— Ты руку так сжала, — лисичка смахнула с кончика носа одну из своих иллюзий, — ты говорила, там у тебя родинка была.
— Не то чтобы болит, — я заставила себя выпустить руку, — дело в том, что магам очень тяжело расставаться с частичками себя. Человеческим магам. Мы нелегко принимаем телесные изменения, даже если это просто удаление некрасивой родинки.
"Хотя я до сих пор считаю, что крохотное пятнышко ничуть меня не портило", мысленно добавила я.
— А зачем тогда удалили? — не удержала своего любопытства Райсара.
— Она просвечивала сквозь кружево перчаток, — спокойно ответила я. — Для высокородной леди это недопустимо. Отец настоял на операции, а я… Я подчинилась.
— Страшно было? — поежился Лиам.
— Нет, меня полностью усыпили, — рассмеялась я.
— У двуликих похожие стандарты красоты, — приосанилась Райсара, — но исключительно из-за того, что мы от рождения лишены недостатков.
— Вы сейчас про характер или про тело? — заинтересовалась я.
— Про тело, — ничуть не смутилась лисица, — хотя мне и с тем, и с тем повезло.
— Коре, как мне кажется, тоже и с тем, и с тем повезло. И родинка под глазом лишь придает ей больший шарм.
— Я бы не называла эту женщину так фальмирьяно, — поежилась Райсара.
А я зависла, пытаясь понять, что о чем она говорит. У двуликих очень много своих собственных слов. Слов, которые порой заменяют целые фразы!
— Фамильярно, — поправила ее Альбирея. — И нет, маме это позволено. Они с тетушкой Ликорис близкие подруги, разделившие завтрак.
"Осталось только узнать, что по этому поводу думает сама Ликорис", — немного нервно подумала я.
Перебросившись еще парочкой колких шпилек, мы, все же, разошлись. Райсара вместе с Дамьеном проследовала к алтери Риоке, а я с детьми направилась к себе. И если лисята попытались улизнуть…. Что ж, я не могу хватать детей за ушки, это причинит им боль. Но вот перехватить сорванцов петлей левитации и забрать с собой как связку праздничных летучих шаров — почему бы и нет?
— Мы хотели пойти рисовать, а потом нас ждет госпожа Зайра, — ворчали мои малышарики, прекрасно понимая, о чем я собираюсь с ними говорить.
Закрыв за нами двери свои покоев, я опустила детей на софу и, сложив руки на груди, строго произнесла:
— К обеду я сделаю для вас амулеты. Мои дети не будут страдать из-за чужой неспособности сдержать эмоции!
— Нет, — нахмурился Морис. — Нет. Нам необходимо понимать и знать, как именно она к нам относится!
— Просто
— К тому же все происходящее заставляет Лиама взрослеть, — добавил Морис. — Он чувствует мою боль как свою и это подстегивает его магию. Думаю, он откроет в себе ментал, как и мы. Он ему сейчас необходим — брат хочет доказать нам всем, что прав он, а не мы. И потому он изо всех сил желает открыть в себе эмпатию. В таком возрасте магия пластична. И если основной вектор дара всегда врожденный, то второстепенный отвечает на детские желания. Отсюда и берутся всякие глупости, вроде зажигать свечу пальцами или подражать птичьим голосам — что ребенку хотелось, то он и получил.
Тут я страшно смутилась — у меня тоже был второй вектор магии. Для Пылающих это довольно нетипично, обычно наш огонь забивает все, но… Моя нянюшка страшно любила энрильесы. Белоснежные и хрупкие, они цветут лишь три дня в году. Необъяснимо, но имея три семечка я могу вырастить один энрильес. Два идут на подпитку, а третий… Третий становится полноценным растением, его даже можно использовать в алхимических зельях! Его свойства ничем не отличаются от свойств сородичей, выращенных обыденным путем. И сейчас, когда нянюшки уже нет со мной, я с сомнением смотрю на свой дар. Прямо скажем, он абсолютно бесполезен.
— Давайте поступим так, — я хлопнула в ладоши, привлекая внимание лисят, — боль вам причиняют не сами эмоции, а их давление на вашу ментальную оболчку. Я потрачу чуть больше времени и сделаю амулеты, которые уберут именно давление. Вы будете знать, будете чувствовать, но это все не будет на вас так сильно действовать.
— Мы точно будем знать? Очень страшно оказаться на месте Лиама, — Аль ссутулилась. — Я понимаю, что нас уже невозможно обмануть, мы все знаем. Но….
— Но страшно, — Морис обнял сестру за плечи, — у нас не было такой няни, ради которой мы бы изменили свою магию. Нас все сторонились — как же, дети магистра Теней!
— Но… Но они же любят вас, — я беспомощно развела руками, — все лисы и люди в поместье.
— Да, — улыбнулся Морис, — папа потратил почти пять лет, чтобы собрать здесь тех, кто не боится теней.
— И тех, кто боится, но способен держать себя в руках, — добавила Аль.
— Бедные мои зайчики, — вздохнула я, и протянула лисятам руки. — Обнимемся?
— Да, — они нырнули в мои объятия, после чего Морис, прижавшись ко мне, проворчал, — но зайчики это обед.
— Мои лисятки, — рассмеялась я, — так лучше?
Они зафыркали и, отстранившись, нехотя проворчали, что им, к сожалению, пора на занятия. После чего Аль, найдя взглядом мою бабочку, погрозила ей пальцем:
— Присматривай за мамой.
— Стоп, — резко произнесла я, когда малыши уже были на пороге гостиной, — закройте дверь. Это не надолго. Запомните одну вещь — поводка никогда не было.
Аль и Морис переглянулись и лисенок понятливо произнес:
— Какой-такой поводок? Мама просто сильно устала, переутомилась. А мы и рады были помочь. Будто продукты сложно купить.