Мама знает лучше

Тес Ария

Я прикрываю глаза на мгновение, но все-таки выхожу и закрываю машину. Тяну за маленький крючок, а потом прорываюсь до дома. Не знаю, зачем я это делаю? Наверно, это особый вид мазохизма или желание себя наказать? Но я захожу внутрь.

А там до сих пор пахнет ей.

Пыльно, грязно, но запах стоит родной и теплый. От него мне сворачивает нутро тугим узлом, и я держусь за стену пару мгновений.

Так больно, что шага не сделать. Вдоха не сделать. Кажется, что ты умираешь сама. Всего на мгновение, но ты умираешь…

В

доме тихо. Так тихо. А когда-то всегда было громко…

Она так любила смеяться…

Я слышу этот смех, хотя его больше здесь нет. Медленно прохожу глубже. Мимо кухни, где стоит посуда, которую она помыла перед самым отъездом. Так и осталась сохнуть и ждать свою хозяйку. Покрылась пылью, но ждет… думаю, бабуля хотела все-таки вернуться сюда.

— Прости меня, что ты не сможешь… — шепчу в пустоту, и снова больно, что я больше никогда не услышу ее голоса.

«Ты у меня самая красивая, умная, веселая девочка на свете, Аури. Не плачь. Я тебя очень люблю!»

Она всегда так говорила, когда я расстраивалась из-за чего-то. Учитель наругал? Одноклассник задирает? Муж…предал? Бабуля всегда была рядом.

Прости меня…пожалуйста…

Закрываю лицо руками, стараюсь дышать, но так сложно, когда тебе горло спазмом схватывает.

По щекам текут слезы. Я их вытираю, но они снова и снова льются как из ведра! Да чтоб тебя!

— А ну, стой!

Вздрагиваю от опасного, тяжелого баса за спиной.

— Лучше вали отсюда по-хорошему! Потому что мне насрать, кто ты. Я взял с собой биту и огрею, если будет нужно!

Медленно поворачиваюсь и хмурюсь. На пороге стоит Сема. На нем рубашка, расстегнутая на все пуговицы. А еще борода. Наверно, она у всех мужиков прилагается к взрослой жизни?

Молчу, как дура. Разглядываю его…да тоже, как дура.

Он изменился.

Очень сильно замужал. От того парнишки, с которым мы бегали по участку и собирали колорадских жучков в банки, совсем ничего не осталось. Теперь это мужчина. С морщинками на лбу и между бровей.

Это мужчина…

Который дико охренел, когда меня увидел.

Медленно опускает руку с битой, потом делает аккуратный шаг вперед и тихо спрашивает.

— Аури? Это ты, что ли?

Киваю как-то нервно.

— Ну…да. Я.

— Охренеть.

— Ты биту приволок?

Сема жмет плечами и откидывает ее в сторону.

— Да тут гандоны одни…повадились на участок ходить и забирать. Что "не нужно".

— Теплица?

— В том числе. Что ты здесь…делаешь?

Он заканчивает фразу с короткой паузой: я знаю почему. Два года назад мы расстались откровенно плохо. Когда он увидел такси у нашего дома, тут же пришел, а когда понял, что мы уезжаем — дико разозлился.

Сема хотел, чтобы я осталась. Он считал, да и, наверно, до сих пор считает, что я должна была сражаться…

Два

года назад

Я быстро иду до машины с одной из своих сумок. Их, в общей сложности, семь. Или восемь. Я точно не знаю, но несу уже третью.

Кладу ее в багажник автомобиля, пока водитель-сволочь! Даже не предлагает помочь. Хотя чему я удивляюсь? Меня здесь окрестили шлюхой, а он из местных. Не удивлюсь, если он тоже считает так же. Стоит вон, играет в телефон и показательно меня игнорирует.

Чтоб ты сдох.

Чтоб вы все…

— Аури?

От гадливых мыслей меня спасает Сема. Он появляется неожиданно, перехватывает мою сумку и помогает загрузить ее в багажник. Потом поднимает на меня глаза.

— Куда-то едешь?

Киваю и роняю коротко.

— В Москву.

Не хочу ничего объяснять. Во-первых, стыдно. Во-вторых, мне почему-то кажется, что он не одобрит моего решения, поэтому я резко разворачиваюсь и иду обратно в дом.

Он за мной.

— Надолго?

Молчу.

Сема догоняет, берет меня за руку и поворачивает на себя.

— Ты надолго?

Я опускаю глаза в пол и почти сразу слышу ядовитый «хмык».

— Понятно. Навсегда?

Наверно, все, что со мной случилось — дает о себе знать. Раньше я бы сдержалась, так как этому научилась уже, но сейчас…другой случай.

Вырываюсь и вскидываю руки к небу.

— Что ты хочешь от меня услышать?!

— Ответ на мой вопрос, например?! Сложно?!

— Я думаю, что ты уже слышал то, что обо мне говорят, — обнимаю себя покрепче, на него смотрю исподлобья, — Все слышали. Этот мудак решил меня ославить на весь город.

— Он улетел позавчера. Я его видел в аэропорте.

— Да мне насрать! Он или его конченая мамаша, но…

— Я в это не верю!

— И ты единственный, кто не верит. Сема, единственный!

— Этого уже достаточно!

— Достаточно для чего?!

— Чтобы обелить твое имя!

— Обе…господи! — издаю горький смешок, закрыв лицо руками, — Ты себя слышишь?!

— А ты себя?! — он тяжело дышит, потом делает на меня шаг и шипит, — Сбежишь сейчас — значит, они выиграли. Понимаешь?! Они победят! Значит, они могут со всеми делать все, что они хотят! Ты развяжешь им руки и…

— Я беременна! Твою мать, у меня будет ребенок! Насрать мне на мое «имя» — от него ничего не осталось! И я не хочу потерять ребенка в попытках…блядь, это изменить!

Сема поджимает губы, а потом с укором говорит.

— Я это понимаю.

— Правда? А понимаешь ли?

Его взгляд тяжелеет еще больше.

— Да, я понимаю. Но ты могла бы родить его в Москве, а потом вернуться. Ты же возвращаться не планируешь.

— Ты меня не слышишь…

— А ты меня! Это трусость!

— Это не трусость, а разум! Открой глаза! Они владеют этим городом и…