Мама знает лучше
Шрифт:
Резко присаживаюсь к Леше на корточки и еле сдерживаю порыв снова не шарахнуть его током, а вот слова сдержать не получается. Шиплю.
— Слушай меня сюда, ты, кусок упакованного в Армани дерьма, — шумно втягиваю воздух в грудь, не отводя глаз от ошарашенного бывшего, — Это была последняя капля, ты меня понял?! Последняя! И теперь…на вашем месте я бы бежала и пряталась, потому что я вас всех, блядь, уничтожу. Ты понятия не имеешь, с кем твоя ублюдская семейка связалась, но вы уже не развяжетесь!
Также резко встаю. Адреналин бьет миром прямо в глаза, делая из него яркие, пиксельные вспышки. Поэтому я не могу сдержаться снова: пинаю его по бедру достаточно сильно, чтобы он взвыл, а потом быстро поворачиваюсь и также быстро сваливаю. Подальше.
В моем кармане все еще есть нож. И мне еще сильнее хочется его использовать…
***
Я не шутила. Все приколы закончились, и теперь только вперед.
Еду быстро. Нарушаю правила — плевать. Я мчу, как Безумный Макс. Под задницей рычит моя машина.
Это конец.
Я больше не могу терпеть.
Меня на помойку? Потом на дыбу? Бабулю довести и в могилу? А его в огонь, да? И так до бесконечности! Прав был Сема: один раз позволишь, эта Сансара никогда не порвется сама. Она будет крутиться до конца времен, пока ты будешь стоять и говорить: я ничего не могу сделать!
Но это не так. Я могу. И я сделаю.
Резко останавливаюсь у гостиницы и бегом мчу внутрь. Там до своего номера. Я знаю, что Григорий встает рано, поэтому не удивлена, что когда я попадаю в гостиную, то сразу вижу его могучую спину. Он пьет кофе и читает новости на планшете. Как всегда.
— Григорий!
Выпаливаю так скоро, что он вздрагивает всем телом. Потом открывает рот, чтобы, наверно, пошутить? Да? Он скажет сейчас: мол, Аури, можно меня не пугать? Ты сумасшедшая девчонка! Но почему-то не говорит ничего.
Его взгляд моментально становится серьезным и стальным. Большие брови падают на глаза. Смотрит пристально, но недолго, оббегает быстро мою одежду — все понимает. Я буквально вижу эту цепочку, которой требуется всего каких-то полминуты, чтобы сложиться воедино.
— Что случилось?!
Я рассказываю ему все: о пожаре, о ранении, о том, что здесь Семе никто не поможет. Я прошу его помочь. Он может. Он генерал. Не факт, конечно, что согласиться из-за неизвестного юноши напрягать свои связи, поэтому я убеждаю его, что все оплачу, но Григорий резко поднимает руку и цедит.
— Рот закрой.
Тушуюсь. Сжимаюсь. Закрываю.
Передо мной генерал во всей своей красе, который берет паузу на раздумья, но она снова короткая и быстрая.
Через пару мгновений он кивает.
— Я договорюсь в лучшей
— Правда? Спасибо-спасибо-спасибо!
Я нападаю на отчима с объятиями.
Черт.
Это у нас впервые, если не считать момента, когда мы только познакомились, но тогда было что-то нелепое и очень кособокое. Сейчас я отдаю всю свою душу, и, кажется, генерал тает.
Совсем немного, но я вижу, когда резко отстраняюсь и хочу извиниться за глупый порыв — его глаза теплеют.
— Не благодари, — отвечает он мягко, потом откашливается и восстанавливает голос до серьезного, — Но если все так, как ты сказала…Мы должны поехать в больницу и смотреть, чтобы твоему другу ничего не вкололи.
— Вкололи?...
— Если он еще не умер, а его смерть кому-то нужна, то они сделают все, чтобы ее получить.
Я резко расширяю глаза и столбенею. Честно? Об этом я совсем не подумала, и Григорий это понимает.
Он встает, кивает и говорит.
— Поехали.
— Ты…со мной?
— Естественно, я поеду с тобой! Хочешь, чтобы я отпустил тебя одну?! Даже не думай!
Ловлю что-то странное в его голосе, но понять не успеваю — ситуация слишком острая и опасная. Я концентрируюсь совсем на другом: на Семе.
Киваю.
— Поехали, там его сестра, но она ничего не сможет сделать, если что-то случится.
— Я смогу.
— Верю. И…все-таки спасибо.
— Не благодари. По пути позвоню своему старому другу и обо всем договорюсь.
— Стой, а как же мама?
— Когда она проснется — даст знать. Пошли.
Мы выходим из номера и быстро следуем до лифта, а потом и до холла. На парковку, где стоит его машина, и до больницы.
Идем по коридору рядом. Григорий все это время разговаривает по телефону, иногда что-то уточняет у меня. Я, как могу, стараюсь помочь, хотя по факту от меня здесь пользы мало. Я не врач и точно ничего не могу сказать.
А вот глаза у меня видят отлично, и я вижу. Сразу вижу и чувствую, что что-то не так.
В палате открыта дверь, а в ней собрался какой-то консилиум: один незнакомый, мужской голос. Второй — голос Алины. И глава — это Антонина Семеновна.
Ну, конечно.
Куда же без нее?
«Палата номер шесть»
Аури
Чувствую, как Григорий за моей спиной немного тормозит. Оборачиваюсь. И правда. Ему что-то говорят по телефону, он хмурится и отворачивается, тихо уточняя. Что я могу сделать в этой ситуации? Очевидно, первый мой порыв — это остаться. Рядом. Под его крылышком и защитой, где я чувствую себя максимально в безопасности, но…