Маме – мечтательнице, как я
Шрифт:
Мама начала улыбаться.
– Ты умная девочка... Я знаю, что ты все обдумаешь, но я не выполнила бы свою работу, если бы не упомянула это. О, и, Финикс? Я бы хотела поговорить с тобой о другом.
О другом. Многим детям эти слова показались бы поцелуем смерти. Особенно изо рта родителей. Но я почему–то расслабилась.
– И с Гарри? – спросила я.
– Пока только с тобой.
– Гарри – часть семьи. Он заслуживает знать, что происходит.
Мама обдумала это и вздохнула.
– И Гарри тоже.
–
– Хорошо, – она помахала мне и вернулась на стул. – Не задерживайся.
Я поспешила по лагерю, рюкзак стучал по моей спине. Чем быстрее я туда попаду, тем меньше у меня будет времени передумать. Как и ожидалось, Кэллам сидел за тем же столиком, перед ним лежали учебники. Или он был занят, или притворялся, что Финикс не существует. Я была готова ставить на последнее.
– Это твой план? Игнорировать меня до конца лета? – начала я, подойдя на пару шагов.
Я ждала, что он что–то скажет, но он молчал. Он застыл. Плечи чуть напряглись, только и всего.
– Как учеба? – я посмотрела на то, над чем он работал, но он закрыл книгу. – Это реакция? На мои слова?
В ответ он стал собирать книги в стопку. Он собирался встать и уйти. Я не знала, чего ожидал, но не этого. Не того, что он уйдет, не дав мне и шанса объясниться и извиниться.
– Слушай, Кэллам, мне жаль, – я бросила рюкзак на стол, потому что он вдруг стал ужасно тяжелым. – Знаю, я налажала, подвела тебя и заслужила такое отношение, но я просто хотела, чтобы ты знал, что мне жаль.
Казалось, я говорила со стеной. Было проще, когда он сидел; было сложнее говорить с ним, глядя в глаза.
– Из–за чего тебе жаль? – холодно спросил он. – Что ты не сделала то, что должна была? Или что из–за этого пострадал твой брат?
Я сглотнула.
– Из–за всего.
– Что ж, прости, но мне сложно поверить. Ты все лето доказывала, что знаешь лучше, – Кэллам сорвал с себя фланелевую рубашку и бросил ее на скамейку. Он злился, но хотя бы говорил со мной.
– Прости, – я вскинула руки. – Мне нет оправдания, как и нет причины тому, что я сделала. Прости.
Он зажал переносицу, словно у него болела голова из–за меня.
– Почему ты не поехала по назначенному маршруту?
Сколько раз я задавала себе этот вопрос последние шесть часов?
– Не знаю. Потому что, – я опустилась на скамью, потому что стоять было сложно. – Я сломалась от обстоятельств. Я не думала, что будет так опасно. Я ошиблась. Я – человек. Так бывает.
Он тихо выдохнул.
– Ты совершила много ошибок.
Я пожала плечами.
– Человек во мне силен.
– Как я могу доверять тебе после этого? Сначала ложь про разрешение? Теперь это? Это все важно, Финикс. Мне нужно знать, что
– Но ты не можешь, – почти кричала я. – Я не пыталась так сделать. Так получилось. Я совершила ошибку, и мне жаль. Я буду больше стараться в следующий раз.
– Когда Эван сказал мне, куда ты повернула, – Кэллам покачал головой, – я не мог поверить.
– Почему? – я заморгала.
– Я разбил пару ребер, спускаясь по той тропе, два лета назад. И я знал, что делал. А ты там... – он замолк и отвернулся от меня.
Я уперлась руками в стол и кипела.
– Ты переживал за меня?
– Конечно, я переживал. Я переживаю за всех вожатых и отдыхающих, – он пожал плечами, словно это были пустяки, но его лицо выдавало его.
– Да, но ты не говорил о других вожатых и отдыхающих только что. Ты говорил обо мне, – я ткнула пальцем себя в грудь, – на тропе. Больше ты никого не упоминал.
Его плечи напряглись.
– Ты выдумаешь, – он старался не смотреть мне в глаза. Он старался не смотреть в глаза.
– Почему ты не можешь смотреть на меня? – спросила я, обойдя скамью.
– Я могу на тебя смотреть. Но не хочу этого делать.
Я закатила глаза.
– Ладно, Почему ты не хочешь смотреть на меня?
Он хрустнул шеей, повернув ее.
– Потому что ты выводишь меня из себя, Финикс, – его голос был напряженным. – В один миг ты шутишь со мной про бег утром, а потом ты ведешь группу неопытных по дороге самоубийц. Ты помогаешь мне с учебой, а потом игнорируешь в больнице.
– Погоди, – я подняла руку. – Это все мило, но это ты игнорировал меня в больнице.
– Я следовал примеру. Ты прошла в комнату и сделала вид, что меня нет, – он не выдержал и посмотрел на меня. – Я так злюсь на тебя, не управляю эмоциями... и могу поцеловать тебя... – он хмурился сильнее, чем я когда–либо его видела. – В том и проблема, Финикс. Я не могу тебя целовать.
– Почему? Ты мне нравишься, Кэллам. Теперь я знаю, что я тебе нравлюсь, – да, так ведь было проще. Или нет.
– Не надо, – он покачал головой и стиснул зубы. – Мы не можем нравиться друг другу, иначе я не смогу продолжать.
Мое сердце быстро колотилось.
– Что продолжать?
– Притворяться, что я ничего не чувствую к тебе. Я не могу продолжать, если ты тоже ощущаешь такое, – я двигалась быстро, чтобы он не успел вырваться. Я сжала его запястье.
Я подошла ближе, скользнула ладонью ниже, переплела пальцы с его, и он закрыл глаза.
– Не надо.
Я была близко, ощущала запах его помытых волос, а еще запах природы, прилипший к нему. Свежий и мускусный. Чистый и земляной.
– Почему нет? – спросила я почти шепотом. Если кто–то подслушивал.