Мамы-мафия: крёстная мать

Гир Керстин

– Это же мазохизм. Я бы никогда на это не пошла, – заметила Нелли.

«Я тоже», хотела сказать я, но потом попридержала язык. От Лоренца я вытерпела тоже изрядно, и если бы он не оставил меня ради Пэрис, я бы, наверное, до сих пор была бы с ним. Напоминаю: речь идёт о новой пассии моего бывшего мужа, а не о Пэрис Хилтон.

– Сохрани это настроение, дорогая, – сказал Анна. – А самое важное – никогда не подписывай брачный контракт. Один лишь факт, что твой будущий муж предлагает тебе подписать контракт,

должен тебя насторожить.

– Я всё равно стану лесбиянкой, – откликнулась Нелли.

– Что? – поражённо спросила я. – Мне казалось, что ты влюблена в Морица.

– Уже нет, – ответила Нелли. – Он ковыряется в носу.

– Да, по этой причине можно стать лесбиянкой! – заметила Анна.

У игровой площадки мы повернули направо. Там почти никого не было, только маленькая девочка каталась на качелях в вечернем солнце.

– А как насчёт Макса?

– Ах, он, – ответила Нелли. – Он всё время с Лаурой-Кристин. При этом скоро каникулы, никаких домашних заданий, к которым надо готовиться. Может быть, он стал её диетологом. Или он помогает ей выдавливать прыщи.

Боже мой, какой злой ребёнок. Ну, это у неё не от меня.

– Мне кажется, что Лаура-Кристин будет участвовать в ансамбле Макса.

Нелли фыркнула.

– В качестве кого? Подтанцовки? Каждый подумает, что это дрессировка слонов.

– Нелли! – с упрёком сказала я.

– Насколько я поняла, она будет играть на клавишных, – ответила Анна. – Макс говорит, она довольно хорошо играет. – Нелли поражённо замолчала.

На моём лице начала возникать злорадная улыбка, и тут я увидела пса. Это был грязно-белый питбультерьер, во всяком случае, наполовину. На вторую половину он был, наверное, боксёром или помесью боксёра, легавой и добермана. Кроме того, среди предков пса явно был ротвейлер. Тот сорт собак, который догонял и загрызал беглых рабов. Пёс стоял у кустарника и глядел на нас своими налитыми кровью глазами.

У меня упало сердце.

– Вы видите то же, что и я? – шепнула я Нелли и Анне.

– Ах, ничего страшного, – ответила Анна, но замедлила шаг. Пёс немного задрал верхнюю губу, словно в улыбке. На самом деле он заворчал. Хотя нас разделяло не менее тридцати метров, я это слышала совершенно точно.

Мы остановились.

– Где его хозяин? – спросила Нелли и осмотрелась. Никого не было видно, кроме маленькой девочки на качелях.

Ну, это вообще – оставлять такое маленькое, хрупкое создание с бойцовой собакой.

– Эй! – крикнула я ей недружелюбно. – Убери, пожалуйста, свою собаку, хорошо?

– Это не мой! – со слезами в голосе ответила девочка. Ей было самое большое шесть лет. – И тот тоже не мой.

Из кустов показался второй пёс, внешне брат-близнец первого. Он тоже неподвижно уставился на нас.

– Святая матерь Божья, пожалуйста, помоги, – произнесла Анна и перекрестилась. Я и не знала, что она католичка.

– Я не хочу умирать, – сказала Нелли.

Момент, здесь что-то было не то! Это была моя задача – в данной ситуации терять самообладание.

В конце концов, это у меня была фобия на собак. Но Анна и Нелли не выглядели так, что сейчас они начнут меня утешать.

– Мама, сделай что-нибудь, – сказала Нелли.

– Хорошо, – ответила я своим лучшим тоном Джеймса Бонда. – Достаём газовый баллончик и спиной удаляемся. Но медленно. И смотрим им всё время в глаза, хорошо? Мы альфа-самцы. Вы можете рычать, если умеете. Пойдём с нами, малышка, давай.

Девочка сползла с качелей.

– Я хочу к папе, – сказала она.

– У меня нет газового баллончика, – сказала Анна. – Святая матерь Божья, прости меня, грешную…

– У меня тоже нет, – заметила Нелли. – У меня его вообще нет.

– И у меня нет, – сказала я. – Ну классно.

Собаки победно ухмыльнулись.

– Я хочу к моему папе, – сказала девочка.

– Мы пойдём к твоему папе, – сказала я, не отводя взгляда от ухмыляющихся псов. Девочка уцепилась за мою левую руку, Нелли за правую. Анна крепко схватилась за Нелли. Держась за руки и рыча, мы сделали пару шагов назад. Не хватало ещё, чтобы мы все вместе упали в лужу, а кто-нибудь выпрыгнул из кустов и закричал: «Вы что, шуток не понимаете?»

– Они выглядят такими голодными, – сказала Анна.

– Надеюсь, они привиты от бешенства, – сказала Нелли. – Я однажды видела передачу по телевизору, они там говорили, что их надо схватить за морду и ухватить за язык. Как ты думаешь, у тебя это получится, мама?

– Ну конечно, в каждую руку по языку, – ответила я. – В конце концов, я была в цирке. И зачем человеку вообще руки? Я же не пианистка.

– И-и-и, как можно удержать что-то настолько скользкое, – воскликнула Анна.

– Но это не добрые собаки, – сказала маленькая девочка.

Собаки, словно поняв её слова, пришли в движение. Анна громко пискнула от ужаса. Нелли только хихикала. Не сводя с нас глаз, звери разошлись по диагонали. Я такое уже однажды видела: по телевизору шёл документальный фильм, как львы ловят зебр. Я среагировала за доли секунды. Ещё до того, как оба льва, пардон, пса, припустили к нам галопом, я развернула своих подзащитных и крикнула:

– Бегите, если вам дорога жизнь! Все на дерево!

И мы побежали так быстро, как только могли, к могучей вишне, стоявшей в нескольких метрах позади нас. Нелли первая взобралась на дерево, затем я подняла к ней маленькую девочку и забралась наверх сама.

– Меня сейчас замутит, – застонала Анна. – Я ненавижу лазать по деревьям! – Мы с Нелли схватили её за руки. Обе бестии налетели на дерево и попытались ухватить Анну за ноги.

Анна заорала, как оглашенная, и панически попыталась подтянуться наверх. Маленькая девочка начала плакать.

Объединёнными усилиями мы с Нелли затянули Анну на дерево (я при этом чуть не вывихнула себе плечо, но я это заметила только через несколько часов, когда уровень адреналина упал). Аннина кроссовка и часть её штанов остались в клыках собак.