Мамы-мафия: крёстная мать
Шрифт:
Похлопывания, всхлипы – это невозможно было вынести.
– Как мать, я очень хорошо понимаю ваши чувства, – сказала Фрауке, усаживаясь с другой стороны от Мими. – Меня, слава Богу, выкидыши пощадили, но о них слышишь всё чаще. Даже в кругу моих друзей случалось такое. – Она сделала многозначительную паузу, во время которой были слышны лишь всхлипывания Мими, и смущённо добавила: – Особенно затрагивает это, конечно, тех, кто вообще не выносил ни одного ребёнка.
– О да, – сказала Сабина и притянула к себе сосущую соску Карсту. – Тогда начинаешь сомневаться в себе как в женщине,
Мими превратилась в живой фонтан. Её слёзы просто брызгали во все стороны, и Карста с изумлением смотрела на неё.
Фрауке сочувственно положила ей руку на колено.
– Роды – это чудесное переживание, – сказала она. – Каждая женщина должна испытать это счастье. Я могу очень хорошо понять, что вы чувствуете себя обделённой судьбой.
Для людей, которые не знают, что сказать, они говорили довольно много, сочла я. Я бы на месте Мими охотно пошвырялась бы в них предметами. Тяжёлыми и острыми предметами. Но все ножи были на кухне.
Я решила сделать последнюю попытку отделаться от Фрауке и Сабины, пока они не загнали Мими в дурдом.
– Очень мило с вашей стороны, что вы пришли и сказали такие мудрые и утешительные слова, – заявила я, помахивая гвоздиками в сторону выхода. – Но Мими опять должна прилечь.
Мими, всхлипывая, втянула ртом воздух. Поскольку Сабина и Фрауке по меньшей мере пять секунд не говорили о том, как это всё ужасно, она постепенно обретала контроль над собой.
– Мы побудем недолго, – сказала Фрауке. – Ведь у нас у всех есть семейные обязанности. Но мы хотим передать вам наши советы и опыт на тему плодовитости и беременности. – Она торжественно передала Мими голубой скоросшиватель, перевязанный ленточкой. При этом она улыбалась, как пряничная лошадь. – Оно выглядит немного импровизированно, но скоро эта папка появится в виде книги. Мы, Общество матерей, уже выпустили книгу рецептов, и это был колоссальный успех. И мы очень рады передать вам, так сказать, брутто-тип нашей книги.
– Прототип, хочешь ты сказать, – поправила её Сабина. – Подумай о том, что мы всегда должны быть образцом для наших детей, особенно в отношении языка.
Мими прижала голубую папку к груди.
– Спасибо, – просипела она.
– Да, большое спасибо, это будет точно её новая библия. – сказала я.
Карста попыталась выманить котят из-под дивана.
– Иди, манькая котя, иди! – сказала она. Но котята были не так глупы.
– Она так любит животных, – заметила Сабина. – Но мне кажутся подозрительными все существа, которые не ходят на двух ногах и не умеют говорить. По крайней мере, я до сих пор успешно противостояла тому, чтобы у нас поселились какие-нибудь вонючие носители шерсти.
Я наклонилась к Карсте, которая собиралась вытянуть котят за ноги из-под дивана.
– Так, так, Карста, значит, ты была твоей маме подозрительна, пока ты не могла ходить на двух ногах? – Говорить она не умела и по сей день.
– Из педагогических соображений у наших детей есть кролики и морские свинки, – сказала Фрауке. – Правда, на улице, в саду. Кота я не стану держать ни в коем случае, из-за опасности
– Возбудители токсоплазмоза находятся, если вообще находятся, в кошачьих экскрементах, – резко сказала я. – А от них Мими держалась подальше.
– Как бы это ни было мне тяжело, – добавила Мими. Она наконец перестала всхлипывать. Я послала ей слабую улыбку, но она в ответ не улыбнулась.
– Одна наша подруга отдала свою кошку в приют, когда забеременела, – сказала Фрауке. – Но это, конечно, каждый должен знать сам.
– Эллен даже отдала свою канарейку в приют, – добавила Сабина. – Из-за птичьего гриппа. Знаешь ли ты, собственно, это был бы мальчик или девочка, Мими?
– Был бы, – задумчиво повторила Мими.
– Девочка, – быстро ответила я. Мне ни в коем случае не хотелось, чтобы она опять заплакала.
– И можно ли спросить, что случилось с э-э-э… эмбрионом? – спросила Фрауке. – Я хочу сказать, что он был, конечно же, ужасно маленький и вряд ли очень красивый, но тем не менее: его можно было похоронить или он был отправлен на патологические нужды, или как это вообще было?
Впервые в этот день я потеряла дар речи. Я не могла ничего сказать, я молча таращилась на Фрауке. Её чудовищность затмевала даже лютость лорда Вольдеморта.
Но в глазах Фрауке было лишь искреннее любопытство.
– Это интересный вопрос, – сказала Мими, всё в том же задумчивом тоне. Её глаза были сухими, и её голос звучал очень спокойно. – Бывают крохотные гробы и миленькие обитые войлоком коконы, в которых можно похоронить мертворождённых любых размеров. Деток до пятисот граммов можно похоронить и в собственном саду. Под вишней, например.
Фрауке и Сабина одновременно посмотрели из окна в сад.
– Как красиво, – с жаром сказала Фрауке.
– О нет, в моём случае оно устроилось само, – сказала Мими. – Большую часть содержимого моей матки я спустила в унитаз.
Наступило смущённое молчание. Я думала, что Фрауке и Сабина не оправятся от такого замечания, но я рано обрадовалась.
– Вы, конечно, уже думали об усыновлении, да? – спросила Сабина. – Правда, в вашем возрасте…
По счастью, Карста в этот момент начала оглушающе орать. Одному из котят надоело, что его тянут за конечности, и он хорошо дал ей лапой. На руке Карсты кровоточили три царапины.
– Плёхая, плёхая котя! – орала Карста.
– О Боже! – вскричала Сабина. Котик проделал отличную работу: кровь капала на белые диванные подушки. Не важно, бессердечно подумала я, их всё равно надо отправить в стиральную машину из-за всех этих пятен сока.
В следующие минуты мы все были заняты тем, что дезинфицировали и перевязывали Карстины раны, чтобы она не заразилась ни токсикоплазмозом, ни кошачьим насморком. Сабина тем не менее хотела на всякий случай поехать к детскому врачу. С по-прежнему орущей («Поцавапау Кавсту, плёхая котя!») и дико машущей руками Карстой она поспешила к двери. Фрауке последовала за ней.
– Почему вы сразу так не сделали? – спросила я, но очень тихо.
Вслух же я сказала:
– До свиданья, и надеюсь, что маленькая Гарста не заразится бешенством.