Мамы-мафия
Шрифт:
– Привет, Фредерика, это Констанца Вишневски. Я бы хотела поговорить с твоим мужем.
– Уже четверть двенадцатого, – сказала Фредерика.
– Спасибо за информацию, у меня как раз сломались часы, – ответила я так же холодно, как она. – Будь так добра и позови от телевизора Ульфи, ладно?
Фредерика фыркнула, но через пару секунд к телефону подошёл Ульфи.
– Я только хотела проинформировать тебя о том, что ты меня больше юридически не представляешь, – сказала я.
– Констанца, мы не должны обсуждать это посреди ночи, – заявил Ульфи, как всегда,
– Нет, это решено, – ответила я. – У меня есть свой собственный адвокат.
– Ты должна знать сама, на что ты выкидываешь в мусорку тяжко заработанные Лоренцем деньги, – заметил Ульфи.
– Охотнее всего я бы выбросила в мусорку самого Лоренца, – сказала я. – У него новая женщина.
– Я понимаю, что ты злишься, – ответил Ульфи.
– Я сразу так и подумала, – пояснила я. – Но он всё время это отрицал, трус несчастный.
– Но это не причина лелеять планы мести, – сказал Ульфи. – Я буду заботиться о твоих интересах точно так же, как и об интересах Лоренца, ты можешь быть в этом уверена. Никто не собирается обделять тебя или обманывать, на самом деле никто. Лоренц и я, мы оба хотим для тебя только лучшего.
– Ах вот как? И почему же ты мне не сказал, что у Лоренца интрижка? – спросила я.
– Это не интрижка. Отношения между им и Пэрис надо принимать всерьёз.
Он произнёс «Пэррис», с раскатистым «р».
– Пэрис? Как Пэрис Хилтон? – спросила я. – Она что, американка? – Американцам можно называть своих детей как заблагорассудится, ни один служащий загса им не возразит. Место рождения, место зачатия, место паломничества – с их Бруклин, Пэрис и Лурдес они ни перед чем не останавливаются. Если бы и у нас это было принято, Нелли бы звали Кёльн-Зюльц, а бедного Юлиуса – Пеллворм.
– Не американка, но модель, – ответил Ульфи. Его голос звучал уважительно. – И они действительно любят друг друга.
– Ах вот как? И ты за такое короткое время можешь вот так об этом судить? – спросила я. Это был вопрос-ловушка, и Ульфи сразу же в неё угодил.
– Семь месяцев – не такое уж короткое время, – ответил он. – За это время вполне можно понять, подходят ли люди друг другу или нет.
Я посчитала. Сейчас середина марта, то есть Лоренц обманывал меня по меньшей мере с прошлого сентября. С Пэрис. Это наверняка художественный псевдоним. Наверное, на самом деле её зовут Эльфрида. Недавно, когда мы разговаривали по телефону, Лоренц сидел не на эргометре, а на Эльфриде. Это объясняло многие «да!» и «о!» и его перебои в памяти.
Меня действительно легко сбить с толку.
– То есть эта персона – причина нашего расставания, – сказала я.
– Но это не играет никакой роли, – ответил Ульфи. – Поэтому тебе не причитается никаких денег.
– Действительно нет? Ну, мой адвокат говорит нечто совершенно другое, – заявила я.
– Кто твой адвокат? – захотел узнать Ульфи.
– О, он опытная ищейка, – ответила я. – Известен тем, что он катком раскатывает своих противников.
– Как его зовут?
Да, как его зовут? Альфонс, Ансгар, Антон… да, точно.
–
– Антон, Антон, – повторил Ульфи, считая, что это фамилия. – Не слышал. В каком объединении он состоит?
Откуда мне это знать?
– Ты узнаешь об этом своевременно, – ответила я и положила трубку.
– Я похудела на два кило, – сказала Анна во время бега и похлопала себя по животу. Уже начало темнеть, у меня дома Нелли и Макс присматривали за Юлиусом и Яспером, то есть они все сидели на кровати и смотрели «Карлсон, который живёт на крыше». – Постепенно я снова начинаю себе нравиться.
– Мне кажется, что тебе идут округлости, – сказала Мими. – Мы же не можем все быть ходячими вешалками.
– Ты говоришь это только потому, что ты сама ходячая вешалка, – ответила Анна и посмотрела в небо. – Дорогой Боже, если ты не сделаешь меня стройной, то сделай по крайней мере жирными других женщин.
– Наверное, я стану жирной, когда забеременею, – сказала Мими. Мы спокойно бежали по зелёному участку нашего посёлка мимо детской площадки с песочницей, в которой было больше собачьих и кошачьих какашек, чем песка. – Я каждую ночь мечтаю о налитых грудях и круглом животе. Но утром, когда я просыпаюсь, я такая же плоская, как всегда.
– Да, забеременеть – это наука, – сказала Анна. – Ты ведёшь график температуры?
– Я пыталась, – ответила Мими. – Но секс по календарю не для Ронни.
– Таковы мужчины, – сказала Анна. – Не успеет пройти и двух лет с момента женитьбы, как они начинают лениться даже в сексе.
Мы с Мими одинаково удивлённо посмотрели на неё. Но Анна не заметила наших взглядов.
– Если я захочу ещё раз забеременеть, мне придётся купить что-нибудь в секс-шопе.
– Наша проблема не в том, что у нас слишком мало секса, а совсем наоборот, – пояснила Мими, прибавляя в скорости. – У нас просто слишком много секса.
– Как? – Мы с Анной не могли её догнать. – Ты сказала – слишком много секса?
– Да, несколько раз в неделю, на выходные несколько раз в день, – фыркнула Мими. – Поэтому концентрация спермы при эякуляции недостаточно высока.
Ах, собственно говоря, мне не хотелось об этом знать так уж точно.
– В самом деле? – В голосе Анны слышалась лёгкая зависть. – Мне бы твои заботы!
– Но почему ты не делаешь, как любая нормальная женщина? – спросила я. – Ты просто говори, что у тебя болит голова. Или к тебе приехала твоя дурацкая тётушка. Или сделай вид, что ты спишь.
– Какая тётушка? – спросила Анна.
– Я просто не могу устоять, – ответила Мими.
– Невозможно устоять против конфеты, – сказала Анна. – А с мужчиной это легче лёгкого.
– Но не с Ронни, – заметила Мими.
Мы с Анной завистливо вздохнули.
– Тогда поможет только одно, – в конце концов сказала я. – Мы просто должны вас сдерживать и не давать бросаться друг на друга. Лучше всего переедь на время ко мне.
– Это ранит сердце Ронни, – ответила Мими. – И моё тоже.