Маньчжурия, 1918. Особый отряд
Шрифт:
— Григорий Михайлович, дорогой атаман, позволь выпить за твоё здоровье, — шатаясь, поднялся здоровый усатый офицер-казак. — Как же мы тогда их повязали!
— Хорунжий Мадиевский, он мне как брат, — представил его Семенов.
— Господа, за атамана, — хорунжий опрокинул в себя рюмку и потянулся за огурцом, чуть не перевернув весь стол.
— Ваше здоровье, Григорий, — поднял рюмку Орлов — он ощутил и смирился с тем, что входит в режим большой пьянки, последний раз такое было на новый, девятьсот семнадцатый год, на фронте.
— Ой, напьёмся мы, чувствую, — вздохнул Семенов. — В общем, уже к концу
— Блядские демократы, — чуть не ударил по столу кулаком Мадиевский. — Пороть их надо, блядей продажных!
— Спокойно, Степа! — поднял ладонь атаман. — Да, Маньчжурский совет был насквозь социалистический и мне эти господа, или товарищи, симпатизировать никак не могли. Меня пригласили на заседание совета.
— Вот как? — заинтересовался Орлов. — У нас в Харбине такой проблемы не было, все буквально за полтора месяца хлебнули комиссарских порядков и весьма поостыли к большевичкам.
— Это в большом городе, а в таких вот мелких всё сложнее. Меня пригласили на заседание городского совета здесь, в городе, в начале января. Поскольку мои орлы уже зарекомендовали себя в городе, — при этих словах Семенова полковник еле-еле сдержался от смеха, — то на заседании я выслушал несколько благодарностей за освобождение от солдатского сброда и городской совет решил меня признать как главу законных российский войск, это было принято большинством голосов, — на голубом глазу произнес атаман.
Орлов и сам не понимал, как он сдержался и умудрился не заржать.
— Законность — это святое дело, — сказал он, надкусив пирог.
— Мы телеграфировали об этом генералу Хорвату, однако всё было не так просто, как могло бы показаться.
Орлов вопросительно взмахнул ладонью, глядя на атамана.
— В совете была скрытая оппозиция. Они не оценили моих благодеяний, — покачав головой, промолвил Семенов. — После Рождества все эти демократические горлопаны собрались в Железнодорожном доме по поводу разгона Учредительного Собрания, и под это дело — осуждение большевиков в Петрограде, проголосовали постановление о том, что я, есаул Семенов, нарушил их революционные свободы.
Полковник Франк засмеялся.
— Да, друг мой, смешно, — развёл руками атаман, — но мне пришлось брать два десятка человек с винтовками, ехать туда, врываться в зал и всех разоружать — мы изъяли четыре десятка револьверов, на минуточку! Потом я обратился с речью к присутствующим и рассказал, что день назад в Иркутске восстали офицеры и юнкеры, и были перебиты большевиками, и что противодействовать мне — обрекать себя на гибель.
— Это произвело сильное впечатление, — через несколько секунд молчания сказал офицер с погонами поручика. — Я там был с атаманом. Он сказал, что сознательные большевики — это изменники и подлежат уничтожению.
— Поручик Алексеев, — представил его Семенов. — И вот после этого все эти горлопаны стали меня заверять, что никакие они не большевики, а просто примкнули к ним по недомыслию, а не ради выгоды, благополучия или измены, и после этого я получил несколько записок с просьбой поставить на голосование вопрос
— Ничего себе, — Орлов, который окончательно расслабился, начал находить весь этот монолог собеседника крайне забавным. — И что же?
— Пятьдесят восемь голосов, единогласно, постановили считать большевизм идеологией дураков и изменников, а правительство в Петрограде — узурпаторами и немецкими ставленниками. После этого я распорядился никаких собраний без моего и поручика Алексеева ведома не производить, и мои проблемы с местным самоуправлением на этом закончились, я почувствовал себя в Маньчжурии гораздо более уверенно.
— Да здравствует законность, господа! — поднялся с рюмкой поручик Алексеев.
«А Хорват всё лавировал и уговаривал», — пронеслась мысль у Орлова.
— Подайте ещё водки, — повернулся атаман к женщинам, которые с подносами в руках довольно скромно стояли в углу.
— Сию минуту, кормилец, — поклонилась одна из них и вышла в соседнее помещение.
— После этого Хорват телеграфировал мне, что всячески меня поддерживает, но рекомендует это не оглашать публично, — покачав головой, промолвил Семенов.
— Очень мне это знакомо, — засмеялся Орлов. — Дмитрий Леонидович — убежденный демократ, как он сам говорит.
— Да, — покивал Семенов.
Женщины принесли три графина с водкой и ещё пирогов с олениной и капусты. Выпили ещё по рюмке, закусили остатками поросенка.
— У меня очень хорошие отношения с баргутскими монголами, — Семенова снова потянуло на речи. — Я давно знаком с их правителем, князем Гуифэном — ещё прошлым летом я помог ему прекратить вражду с хараченами. И вот в последних числах декабря князь направил мне дружину, взамен я пообещал ему поддержку против других племен, если возникнет надобность. Баргуты прибыли недавно, прошли шестьсот верст, я поставил их на охрану от Даурии до Хайлара...
— Мы их там видели, — перебил его Франк.
— Да, однако их появление обеспокоило китайцев, и буквально третьего дня я получил телеграмму от посла Кудашева из Пекина, что китайское правительство обеспокоено их присутствием и требует их удаления из полосы отчуждения КВЖД или роспуска дружины.
— Китайцы в своём праве, сила на их стороне, — пожал плечами Орлов — это его совсем не удивило.
— Я тоже считаю, что Кудашев и Хорват давят на меня под их воздействием. Однако весь западный участок проходит по территории Барги, и нам просто необходимо поддерживать добрые отношения с баргутами, которые имеют автономию и имеют право использовать русских инструкторов для обучения своих ополченцев, это ещё по соглашению девяносто шестого года записано, поэтому я в своём праве, господа, — обвёл всех взглядом Семенов.
— И что же вы ответили Харбину и Пекину? — усевшись на стуле удобнее, спросил Орлов.
— Я телеграфировал послу, что не полномочен рассматривать подобный вопрос и не могу дать определенного ответа до тех пор, пока не подписано новое соглашение о порядке охраны КВЖД.
— Вот как? Хитро! — удивился Орлов — это его впечатлило.
— Да, пока действует прежний порядок, подтвержденный Временным правительством, я не передам охрану моего участка дороги в руки китайцам.
«Серьезное заявление. А сил хватит, господин атаман?» — подивился Орлов, взглянув на Франка.