Манечка, или Не спешите похудеть
Шрифт:
Чокнулись за знакомство. Бдительное женское око следило за тем, чтобы тарелка Юрия не пустовала. Хозяину не терпелось поговорить о главном.
— Вот, значит, писал я о человеке снега, — начал он. — Наш тракторист Семенов божится, что близко его видел. Семенов в тот день выпимши был немного и в лес за тонкомером ездил. Пока загрузил на волокушу, пока закрепил, темнеть стало. «Еду, — говорит, — а тут, откуда ни возьмись, человек на пути. Лицо белое, сам в шкуре, да ка-ак зарычит по-звериному!» Тракторист с перепугу крутанул руль и чуть в кювет не опрокинулся. Потом
— Следы босых ног были?
— Почему? — удивился председатель. — Как зимой босому по снегу? Не зверь же, человек! Будто от торбазов следы. У нас такие давно не носят, валенок в сельпо полно…
Людей в маленький клуб набилось под завязку. Дымили трубками старики, хныкали и смеялись дети. Председатель постучал карандашом по графину, густо прокашлялся и произнес:
— Товарищи! Сегодня у нас на повестке дня вопрос огромной научной важности. Специально для его выяснения приехал корреспондент республиканской газеты.
Юрий встал, назвал себя, и народ захлопал. Вкратце изложив суть дела, Револий Афанасьевич предоставил слово очевидцу Семенову:
— Думаю, там, где следов чучуны больше всего, неплохо бы сети на деревьях повесить, — сказал тракторист. — А меня надо отправить учиться на шофера, пусть трактористом моя Балбара работает, она хорошо «Беларусь» водит.
— Последнее к делу не относится, ты сначала с бутылкой завяжи, — нахмурился председатель.
— Почему курицын поросок в сельпо нету? — забушевала воинственная бабка, потрясая зажатой в птичьем кулачке трубкой. — Как так?!
— Не курицын, а яичный порошок, — терпеливо поправил Револий Афанасьевич. — Но давайте, товарищи, тише, и по существу!
— Существо это, однако, как ребенок, — предположила женщина из первого ряда. — Может, конфеты любит? Или печенье…
— Печенье, конфеты! Ферма совсем худая стала, а они — конфеты! — возмутился растрепанный мужчина, очевидно, начальник фермы. — Не одним же дояркам дырки затыкать!
Зал загоготал.
— Чего ржете?! — обиженно завопил «фермач». — Субботник нужно делать!
— Мы зачем собрались, зубы скалить? — упрекнул сельчан Револий Афанасьевич. — Ферма у нас пойдет вторым планом. На первом плане, как вы помните, — вопрос большого международного феномена, — ввернул он книжное словцо.
— Товарищи, — встал Юрий, — Револий Афанасьевич прав. Вопрос имеет чрезвычайную государственную важность. Газеты, наверное, читаете: есть версия, что снежный человек — существует! Но еще никому не удавалось это по-настоящему доказать. Большая удача для вас, что реликт появился именно возле вашего села. Если действительно получится поймать чучуну, то слава… — Юрий запнулся, —
— Трактора новые дадут!
— Ферму, может, построят!
— Клуб!
— И магазин!
— Курицын поросок! — взвизгнула старушка.
Перекрывая радостный гомон, кто-то зло прокричал:
— Нет никакого человека снега! Нет его, лжете вы все!
Юрий нашел крикуна глазами. Это был высокий седой старик, стоящий у двери. Лицо его, прорезанное крупными линиями морщин, болезненно кривилось. Стукнув кулаком о стену, он бросил: «Ду-ра-ки!» — и вышел, с силой хлопнув дверью.
Вслед старику понеслось запоздалой волной: «Сам дурак!», «От дурака слышим!».
— За обзывательское отношение к людям выключить Васильева из членов колхоза! — побагровел шеей начальник фермы.
— Точно — выключить! А исключить — еще лучше! — заверещал какой-то шутник.
— Наказать надо!
Председатель попытался настроить собрание на миролюбивый лад:
— Успокойтесь, товарищи! Должны понимать: Васильев — человек пожилой, одинокий, поэтому со странностями. Как к работнику, претензий к нему нет, сторож хороший. Но меры по недостойному поведению, конечно, примем. — Графин снова затрезвонил. — Тише, пожалуйста! Что подумает о нас газета в лице товарища корреспондента? Итак, следует создать комитет…
Согласно значительности событий, комитетчиков временно освободили от производства. На следующий день с утра был назначен сбор для обсуждения плана поисков и поимки чучуны.
После прокуренного клуба Юрий с наслаждением вдохнул прихваченный морозцем воздух. С приятностью вспоминались лица колхозников, разгоряченные грядущими переменами, только презрительная гримаса старого злыдня портила торжественную картину. Председатель о чем-то разглагольствовал впереди. Юрий не слышал, завороженный звенящей таежной тишиной.
Позади скрипнул наст тропинки. Длинная фигура метнулась за дерево. Что за чертовщина?..
Подошедший к крыльцу Револий Афанасьевич нетерпеливо окликнул спутника. Юрий сделал вид, что собирается сходить до ветру, и дверь за председателем закрылась. Из-за дерева показался высокий силуэт… Тот самый старик. Бледное лицо его при свете луны казалось лицом покойника. Ни слова не говоря, он внезапно бросился к Юрию и заступил ему тропу, трясясь то ли в нервном исступлении, то ли безмолвно рыдая.
— Что с вами, что вы?! — Юрий не узнал своего вмиг охрипшего от ужаса голоса.
— Не лови… Не лови человека снега! — еле смог выдохнуть старик.
— Вы же с-сами сказали — с-снежного человека нет. — Зубы Юрия постукивали, но он уже почти взял себя в руки.
Стыдясь порыва, старик прикрыл лицо рукавицей.
— Я — сторож, дежурю сегодня на ферме. Нельзя отлучаться, пойдем, корреспондент. Там послушаешь меня.
— Хорошо, сейчас только предупрежу Револия Афанасьевича.
— Обо мне не говори…