Манхэттен
Шрифт:
– Слушай, Сесили, ты не должна так говорить о моих друзьях. Миссис Оглторп – мой друг. Мы иногда совершенно случайно вместе пили чай в общественных местах, и это все. Я пригласил бы ее сюда, но я боюсь, что ты будешь с ней резка… Ты не должна давать волю своей безрассудной ревности. Я предоставляю тебе полную свободу и безусловно доверяю тебе. Я думаю, что я имею право на такое же доверие с твоей стороны. Сесили, будь же снова моей разумной, милой девочкой. Ты поверила тому, что куча старых баб нарочно наплела для того, чтобы сделать тебя несчастной.
– Она
– Сесили, я сознаюсь откровенно, что были случаи вскоре после нашей свадьбы… Но все это было много лет тому назад… И чья это вина? Сесили, женщина, подобная тебе, не может понять физических потребностей такого мужчины, как я.
– Разве я не делала все, что могла?
– Моя дорогая, в таких вещах никто не виноват… Я не обвиняю тебя. Если бы ты действительно любила меня тогда…
– Ради чего же я остаюсь в этом аду, если не ради тебя? О, какое ты животное! – Она сидела, глядя сухими глазами на свои ноги в серых замшевых туфлях и комкая мокрый платок.
– Послушай, Сесили, развод отразится на моем положении в городе, особенно в данный момент. Но если ты действительно не хочешь больше оставаться со мной, то я подумаю, как это устроить… Во всяком случае, ты должна доверять мне. Ты знаешь, что я люблю тебя. И, ради Бога, не говори об этом ни с кем, не посоветовавшись предварительно со мной. Ты не хочешь скандала и жирных заголовков в газетах, не правда ли?
– Хорошо… Оставь меня сейчас… Мне все это безразлично.
– Ну и прекрасно! Я очень опаздываю. Я поеду в город на такси. Не хочешь ли поехать за покупками?
Она покачала головой. Он поцеловал ее в лоб, взял соломенную шляпу, тросточку в прихожей и шмыгнул за дверь.
– О, как я несчастна! – простонала она и поднялась.
Ее голова горела, как будто ее стянули раскаленной проволокой. Она подошла к окну и выглянула на улицу. Пламенно-голубое небо было загромождено лесами строящегося дома. Паровые заклепки шумели беспрерывно; время от времени свистела паровая машина, лязгали цепи, и стальная балка повисала наискось в воздухе. Рабочие в синих блузах копошились на лесах. Позади, на северо-западе, компактная, светящаяся масса облаков плыла по небу, точно кочан капусты. «Хоть бы дождь пошел!» Когда эта мысль пришла ей в голову, раздался раскат грома, заглушивший грохот стройки и уличного движения. «Хоть бы дождь пошел!»
Эллен повесила ситцевую занавеску на окно, чтобы замаскировать ее пестрым узором из красных и лиловых цветов вид на запущенные задние дворы и кирпичные стены домов. Посреди пустой комнаты стояла кушетка; на ней стояли чайные чашки и керосинка. Желтый деревянный пол был усеян обрезками ситца и обойными гвоздиками; книги, постельное белье, платья выпирали из сундука в углу. От новой швабры около камина пахло кедровым маслом. Эллен, прислонясь к стенке, в кимоно цвета нарцисса, весело осматривала большую комнату, похожую на сапожную коробку. Ее внимание отвлек звонок на парадной. Она отбросила прядь волос со лба и нажала на кнопку, открывающую
– Это вы, Касси? Я никак не могла понять, кто это пришел? Войдите… В чем дело?
– Я вам не помефаю?
– Конечно, нет. – Эллен наклонилась, чтобы поцеловать ее.
Кассандра Вилкинс была очень бледна, ее веки нервно подергивались.
– Может быть, вы мне посоветуете… Я сейчас подниму занавески… Как вы думаете, подходит красный цвет к серым обоям? По-моему, так хорошо.
– По-моему, чудесно. Какая квасивая комната! Как вы будете счастливы тут!
– Поставьте керосинку на пол и садитесь. Я приготовлю чай. Тут есть кухонька в ванной комнате.
– А вас это не затвуднит?
– Нисколько… Но, Касси, в чем дело?
– Я пришла, чтобы рассказать вам все, но не могу начать.
– Я в восторге от этого помещения. Подумайте, Касси, первый раз в жизни у меня собственная квартирка. Папа хотел, чтобы я жила с ним, но я чувствую, что не смогу.
– А как мистер Оглторп? Впрочем, это несквомно с моей стовоны… Пвостите меня, Элайн, я совсем сумафедфая. Я не знаю, что я гововю.
– О, Джоджо такой милый. Он даже согласен дать мне развод, если я захочу. Что бы вы сделали на моем месте?
Не ожидая ответа, она исчезла за дверью. Касси осталась сидеть на краю кушетки.
Эллен вернулась с синим чайником в одной руке и с кастрюлькой кипящей воды в другой.
– Вы не сердитесь, нет ни лимона, ни сливок. Там на камине есть сахар. Эти чашки чистые, я их только что мыла. Правда, они хорошенькие? Вы не можете себе представить, как уютно чувствуешь себя в собственной квартире! Я терпеть не могу жить в отеле. Честное слово, эта комната делает меня домоседкой… Конечно, самое курьезное – это то, что я должна буду отказаться от нее или сдать, как только приведу ее в порядок. Через три недели наша труппа уезжает в турне. Я хотела уйти из труппы, но Гарри Голдвейзер не пускает меня.
Касси пила чай маленькими глотками с ложечки. Она начала тихо плакать.
– Что такое, Касси, возьмите себя в руки! В чем дело?
– О, вы такая счастливая, Элайн, а я такая несчастная!
– Что вы! Я всегда думала, что мне надо выдать первый приз за невезение. В чем дело?
Касси поставила чашку и повисла у нее на шее.
– Дело в том… – сказала она сдавленным голосом. – Я думаю, что у меня скоро будет вебенок. – Она уронила голову на колени и заплакала.
– А вы в этом уверены?
– Я хотела, чтобы наша любовь всегда была чистой и квасивой, но он сказал, что никогда больше не придет, если я… Я ненавижу его! – Она произносила слова отрывисто, между рыданиями.
– Почему же вы не поженитесь?
– Не могу. Не хочу. Это помефает мне.
– Как давно вы об этом узнали?
– Дней десять тому назад. Я знаю, я бевеменна… А мне ничего не нужно, квоме танцев. – Она перестала плакать и опять начала пить чай маленькими глотками.
Эллен ходила взад и вперед перед камином.