Манифест персонализма
Шрифт:
Поэтому такое призвание, как и любое другое героическое призвание, должно быть рассмотрено самым серьезным образом. Стоит только людям обрести энтузиазм, как они считают себя созревшими для такого призвания, но завтра приходит отчаяние из-за того, что они переоценили собственные силы, оказались неспособными на строительство, требующее большого терпения и взвешенного подхода. В особенности надо подчеркнуть то, что каждый имеет право принимать такое решение только за себя. Человек, взявший на себя ответственность за жизнь других людей, не может видеть в них простые средства для достижения собственного идеала. Нелишним будет заметить, что героизм, даже самый бескорыстный, проникнутый святостью, нередко оказывается слепым с точки зрения уважения к существам, которые его окружают и заботу о которых он на себя взял; только они сами могут совершенно свободно решать о своем участии или неучастии в героизме. Более того, не только такой «протест индивидуальной совести», не только желание остаться в стороне, «спасти свою душу» в том смысле, в каком, как сказал бы Пеги, спасают свое сокровище, должны быть источником, вдохновляющим
Тем не менее те из нас, кто, как мы почувствуем, руководствуясь приведенными соображениями, вынудит нас ограничивать нашу деятельность, отмеченную разрывом с беспорядком, будут защищены от упреков в отступничестве лишь в той мере, в какой они будут стремиться поставить себя в самое трудное положение и порвать не только с бросающимся в глаза попранием справедливости, но и со всякой частной выгодой, которая не связана непосредственно с выживанием его близких и его пребыванием на том или ином посту. Именно для такого вовлеченного человека, пребывающего в сложном положении, мы должны определить возможные и желательные виды неучастия.
Если идти от наиболее пассивных форм неучастия к наиболее наступательным его формам, то в первую очередь мы столкнемся с обыкновенным воздержанием от деятельности. Воздержание само по себе может не обладать никакой ценностью, поэтому следует не допускать превращения его в добродетель. Например, можно принимать или отвергать награду — настолько эта вещь сама по себе лишена значения. Но в эпоху, когда Почетный легион занимается спекуляцией на парламентском рынке и санкционирует все прирастания денежного мешка, какой образцово-показательный взрыв вызвали бы всеми уважаемые люди, если бы они решили отвергнуть орденскую ленту или отослать назад ту, которую уже получили! В более важных областях нам нужно бы определить, все ли действия к лицу участникам нашей духовной революции. Нам представляется, что никакая уступка невозможна там, где речь идет о должности, созданной и охраняемой исключительно за счет спекуляции. Наконец, если должность считается приемлемой с некоторыми оговорками, нам надо будет определить все акты, не являющиеся существенными для ее функционирования, чтобы не сказать процветания, которые должны рассматриваться держателями должности как морально запрещенные, вследствие чего возникает своего рода революционная онтология. В противоположность обычной революционной деонтологии, она станет основой не озлобления, а справедливости, то есть будет конструктивной.
Помимо простого воздержания, неучастие может предстать в виде пассивного непослушания. Таковой является, например, забастовка. Она становится объектом юридического разбирательства, которое, несомненно, проливает свет на институт ненасильственного (повстанческого) права. Ниже [81] мы рассмотрим этот трудно поддающийся определению переход от незаконного к законному, одновременно с которым установленная власть переходит от законного к незаконному. Очевидно, что поле исследования здесь чрезвычайно обширно; забастовка против условий труда, забастовка против налогов, забастовка против привилегий, забастовка против несправедливых законов или государства как такового. Это право, по существу, еще не утвердилось, ибо ему недостает как метафизики, так и исполнительных органов. Мы постараемся рассмотреть этот вопрос.
81
«Исповедь для нашего брата христианина». См. с. 228 и сл.
Далее мы переходим к саботажу и бойкоту: обязательство не покупать определенные газеты и книги, систематические протесты против руководителей и иже с ними, как только какое-нибудь их двурушничество или цинизм становятся чересчур оскорбительными; освистывание непристойных зрелищ и т. п. Недавно мы наблюдали кампанию, с большим шумом начатую торговцами укрытий против авиации за организацию пассивной защиты, которая была решительно подавлена при своем возникновении и объявлена антинациональной, и она оставалась бы таковой, если бы два весьма компетентных и авторитетных генерала не оказали ей поддержку. Очень жаль, что аналогичная кампания не стала возможной, чтобы сначала изменить голосование в пользу национальной лотереи, а потом отговорить подписчиков от этой аморальной авантюры. Были бы в таком случае затронуты общественные финансы? Если бы в ходе этой же кампании нашим милейшим французам отсоветовали вообще платить их налоги, то, как говорят, это во много раз увеличило бы результат.
Чтобы составить себе какое-то представление о сложности и внутреннем содержании обязательств, к которым нас могут привести
Во-первых, этот мир устанавливает некоторое число основополагающих способов жизни.
Во-вторых, этот мир налагает математическую меру на всякую жизнь, противопоставляя великодушию скупость, стремясь превратить все формы человеческого взаимообмена в совершенную систему эквивалентов. Приглашение за приглашение, подарок за подарок, и т. д. Отсюда первое правило: в своих отношениях с другими людьми руководствоваться не эгоистическими желаниями и капризами, а бьющим через край, немного сумасшедшим и беспорядочным великодушием. Тактично отучать другого от привычки «ты мне — я тебе».
В-третьих, этот мир выдает себя за эталон решения социальных проблем и основу классового согласия. Второе правило таково: дезертировать всякий раз, когда мне предоставится случай и когда все поступки моего класса, которые со своей стороны выражают волю к обособлению, не будут совпадать с человеческими поступками в широком смысле слова, которые, к сожалению, свойственны какой-то одной касте людей (точный язык, врожденная учтивость); например, я безусловно могу, если обычно езжу в вагонах высшего класса, решиться на поездку в 3-м классе всякий раз, когда этому не препятствуют непреодолимые соображения, связанные со скоростью передвижения или с состоянием здоровья. То же самое можно сказать о местах в театре, в гостинице и т. п.
Наконец, мир денег стремится нивелировать все виды энергии, уравняв в идеале поражающее взгляд богатство, комфортабельную посредственность, надежную безопасность, всеобщую обеспеченность. Третье правило: сначала восстановить в моей духовной и материальной жизни чувство бедности и простоты, затем соответственно оценить неустойчивость и непредвиденность, или, если хотите, дух приключенчества при условии, что подлинно духовные искания всегда нацелены на что-то высокое и избегают легковесности.
Перейдем к механизмам. Все они сводятся в сущности к центральному механизму: процветание, которое дают деньги вне зависимости от затраченного труда и оказанных услуг. Укажем выборочно на несколько воздержаний, которые здесь необходимы: воздержание от займов под постоянный фиксированный процент (за вычетом, если не считать добровольного проявления героизма, завоеванных положений, от которых нельзя отказаться без ущерба); воздержание в более общем плане от всякого барыша, полученного без труда или оказанной услуги (от участия в денежных лотереях [82] , особенно когда эти лотереи превращаются в обычный способ получения общественных или частных доходов; от постов, существующих исключительно за счет спекуляции или создаваемых исключительно из-за потребностей спекуляции; ото всех инициативных постов в соревнованиях и связанных с ними тотализаторов, от должностей в откровенно искусственных, паразитарных, посреднических органах, живущих за счет сбора комиссионных; от должностей администраторов, не совершающих никакой реальной деятельности и не несущих ответственности).
82
На лотерейные розыгрыши предметов можно смотреть менее строго. Это, может быть, стоит сказать относительно важных или непреклонных персонажей.
Если по той или иной причине (включая и наши слабости) в наши руки попадают доходы от подобных мероприятий, то моральный долг каждого состоит в том, чтобы полностью вернуть их сообществу, не требуя за это никаких наград.
Наконец, даже вполне законное обладание благами приводит нас к определенному числу обязанностей, которые уже сами по себе были бы революционными, если бы каждый выполнял их. Мы уже видели [83] , что за исключением личностно необходимого (включая и осуществление личностного призвания) все излишки в приобретенных каждым из нас благах, которые обычно направляются на создание богатств, комфорта и обеспечение безопасности, по праву целиком принадлежат сообществу, поскольку «собственник» является лишь их распределителем, изменяющим свою роль, если не возвращает их ему. В ожидании того, когда более справедливый, но более пессимистичный по сравнению с либеральным строй направит в нужном направлении слабеющую добрую волю, я, осознав эту обязанность, должен буду опередить законодательство — не предавать проклятию всех богов, предписывающих мне любовь к ближнему, а вернуть коллективу либо в форме дара, либо, по меньшей мере, включив в оборот все мои излишки [84] . Этот долг a fortiori {50} касается всех отслуживших свой век благ, на которые не простирается моя живая власть: обширные невозделанные или отведенные под пустой досуг земли, акции, с которых я получаю дивиденды, не осуществляя даже символического участия в делах, к которому теоретически меня призывает строй (изучение дела, часть которого принадлежит мне: работа в Генеральных ассамблеях и выступления на них).
83
«О собственности», см. с. 152 и ел
84
Было бы недостойно настаивать на более специфической обязанности, выпадающей на долю этого излишества, когда узаконенное сообщество лишается уважения в пользу противостоящих ему ограниченных сообществ. Если угнетающе действующий беспорядок создает невыносимую ситуацию, эта обязанность начинает свое действие с реального и вполне ощутимого самопожертвования.